Сервиз, в котором подали чай, был под стать хозяйке, такой же красивый, изысканный, с золотистыми розочками.

— Вера Михайловна. — Юля вдруг почувствовала себя минером, такое напряжение было вокруг, что каждый неосторожный шаг мог разорвать еле наметившиеся тоненькие душевные ниточки взаимопонимания. — Вера Михайловна, пусть мой вопрос вам покажется неуместным, бесцеремонным, нетактичным, но я должна его задать. Это не войдет в интервью. О женщинах… — ее фраза была специально недосказана, словно повисла в воздухе, наэлектризовывая его.

— О любовницах моего мужа? — заулыбалась Вера. — Так это все в прошлом. Были и исчезли как дым, он за это в аду будет гореть. Мужчины — существа полигамные. Каждый получает, что хочет.

Юля смотрела в глаза красивой женщине, и в них вспыхивали огоньки радости, интереса, возбуждения. Такие женщины способны на поступки.

— Спрашивайте что хотите, я сегодня добрая.

— Догадывались ли вы, что научные труды, которые якобы писал ваш муж в больших количествах, ему не принадлежат? Он позаимствовал их у Ильи Сергеевича Гладкова, у так называемого своего Учителя.

— Почему так называемого? — Вера Михайловна засмеялась, и Юля поняла, что она знает правду.

— Вам смешно? На самом деле Илья Сергеевич не подозревал о существовании любимого ученика Володи Яценко. Это уже версия самого Владимира Николаевича, версия, кстати, красивая. О том, что Яценко позаимствовал научные труды, мне рассказала Лидия Ивановна Гладкова.

Ничего такого вдова профессора ей не рассказывала, но Юля пошла ва-банк.

— Это вам Лидка рассказала? Ей доверия нет, — усмехнулась Яценко.

— Почему? Она вдова известного ученого, и ей поверят.

— Она брошенная женщина, а это совершенно другое. Не знаю, не помню, что он там в юности делал, кого любил, кого бросал. Это истории других женщин, не мои.

— Вера Михайловна, а вы знали о том, что у Яценко и вдовы Гладкова был сын Артем?

— Я не знаю, о ком вы говорите. Я ничего не знаю ни про какого сына, — прошелестела Вера Михайловна побелевшими губами. Юле показалось, что даже золотистые розочки на чайной чашке потускнели.

— Скажите, а у вас есть любовник? Вы же сами сказали, что я могу задавать любые вопросы.

— Идите вы к черту со своими вопросами и не портите мне настроение!

Искать Стаса Осипова в городе было бессмысленно. Он вылетел первым рейсом в Москву. Сердце саднило. Кто-то словно подшутил над ним, заставив вернуться в родные края. Что за прихоть такая, убивать в родном гнезде?! У него был большой соблазн остаться в своем городе, пройти по знакомым улицам, постоять у школы и, конечно, зайти в знакомое казенное здание полиции, подойти к дежурному и рявкнуть:

— Участковый Станислав Осипов прибыл!

Вот было бы шуму в полицейских коридорах. Нет, рисковать так он не мог, хотя около школьной ограды Стас постоял минут десять, вспоминая свой выпускной и Таю в воздушном розовом платье, которую он так и не посмел поцеловать. Говорили, что она выскочила замуж за крутого бизнесмена и теперь гуляет по улицам Нью-Йорка. А он остался здесь и не встретил свою единственную, так, чтобы на всю жизнь, и, наверное, уже не встретит, потому что его жизнь больше ему не принадлежит. Он человек с оружием по вызову, он лишает жизни тех, за кого ему платят.

Когда-то, еще в школе полиции, приезжий лектор рассказывал о заказных убийствах. Стас даже запомнил устрашающую цифру — ежегодно в России совершается до двухсот заказных убийств. Убивают банкиров, коммерсантов, конкурентов, лидеров преступных групп, а вот про руководителей космической отрасли тогда статистика молчала. Выступавший утверждал, что раскрываются заказные убийства плохо, бороться с ними могут лишь специалисты высшей квалификации. Еще из той лекции Стас запомнил, что агрессия и агрессивность — это также синонимы выживания, действия и созидания.

Сегодня у него была своя теория, где он считал, что убийства в его исполнении служат идее справедливости, восстанавливают справедливость, иначе коррупционная машина власти подавит вокруг все живое, сломает человеческие жизни, как сломала его, Стаса, жизнь. Он откликался на прозвище Беглый и вполне ощущал себя человеком без роду и племени, только вот поездка в родной город заставила сердце тоскливо ныть.

Свой «объект» он знал со школьной скамьи, у многих одноклассников родители работали в «Орбитальной группировке» и отзывались о своем руководителе хорошо. Стас видел его на школьном сборе, когда Яценко рассказывал о космической программе страны, и это было так интересно и зажигательно. Но он тоже был человеком системы, и кто-то решил его из этой системы выщелкнуть.

«Хватит ностальгировать», — приказал себе Стас.

Какие перспективы были в его родном городе? Адвокат Саши Вороткина, мужчина импозантный и гладкий, очень прозрачно намекал ему на это.

— Вы подумайте хорошо, может, в темноте вы не разглядели, кто кого бил? Ребята утверждали, что они оборонялись от этого мальчишки. Думаю, что я докажу суду, что это была самооборона без превышения.

— У меня другая точка зрения, — упирался Стас.

— А вы хорошо подумайте.

Так и произошло, как говорил адвокат. Только тогда неприятности накрыли Стаса с головой. Нападение хулиганов, несмотря на то что ему повредили нос, можно было пережить. Но вот куда делось оружие? Он вспомнил, как орал на него Колька Смирноватов:

— Козел! Это все из-за тебя. Ты никак не можешь уняться со своей правдой! Тебе что, больше всех надо?

— Ты сам козел, — огрызнулся Стас. — Не лезь в мои дела. Я же не говорю, что ты не оформил последнюю кражу на своем участке, а пошептался с задержанным, и все осталось шито-крыто.

— Да пошел ты, правдоискатель! Нам сейчас за пропажу оружия впаяют.

— Мы оружие сдавали дежурному. Не мы теряли, чувствуешь разницу?

Стас был спокоен — и напрасно. Пистолет Смирноватова каким-то чудесным образом нашелся, и все попытки Стаса узнать у него, откуда появилось украденное оружие, ничем не закончились. Коля потел, блеял что-то невразумительное и повторял:

— Отстань ты от меня! Отстань! Я ничего не знаю и знать не хочу!

Стас наконец отстал, не получив ни одного ответа. Он писал докладные начальству, записывался на приемы, пытался доказать свою правоту и совсем отчаялся, когда на пожаре погибла мама.

Смирноватов встретил его в тот день и почти прошептал:

— Говорил я тебе, правдоруб хренов, не лезь ты в это дело с мэрским сынком, не лезь. А теперь что? Поезд с рельсов уже не сойдет, а ты лежишь на рельсах, догоняешь?

В съемной московской квартире Осипова все было стандартно: типовой диван, шаблонная кухня из светлого дерева и он сам, усредненный мужчина неопределенного возраста. Только профессия была редкой — убийца. Первый заказ Хозяин предложил не сразу, через два месяца после того, как он бросился его защищать в криминальных разборках. На следующий день на стройке Стаса перевели на более престижную и легкую работу, а денег заплатили в два раза больше. Через несколько дней Хозяин пригласил его к себе «для разговора». Беседа получилась забавной. Хозяин рассказывал про трудности строительного бизнеса в Московской области, про «нехороших людей», которые «положили глаз» на этот бизнес и хотят забрать лучшие заказы, про свою семью, где растут два сына и нужно дать им образование. Стас слушал, и речь мужчины ему казалась плавно-бархатной, что он начал засыпать.