– Ясное дело, раз она их терпеть не могла, –ввернула Вера.

– Там еще летчик жил с женой, потом, когда Саломеяумерла, им вторую комнату отдали, потому что ребенок родился, а в последней,угловой, комнате – старик Яков Романович. Вовка говорил, что фамилия у негокакая-то немецкая, а Саломея, когда ругалась, называла его не Яков, а Якоб, иеще говорила, что отчество ему не положено, и папаша его был не Роман вовсе, аРомуальд. Но соседи ее не больно слушали, она много разного кричала.

– А как бы его фамилию вспомнить? – снова несмелоспросила Вера.

– А зачем тебе? – Янина пожала плечами. –Этот самый Яков Романович умер лет двадцать назад. И картина могла принадлежатьтолько ему, потому что когда Саломея померла, дядя Саша, летчик-то, всю еемебелишку на помойку вынес – одни клопы, говорит, огромные, как бегемоты, ибольше ничего ценного. Вовка рассказывал нам во дворе, что Яков Романовичникого в свою комнату не пускал, и перед дверью у него платяной шкаф стоял,двустворчатый, так что не получалось из коридора ничего рассмотреть. Ну,мальчишка-то, ясное дело, везде пролезет, Вовка раз улучил минутку и забежал вкомнату, когда Яков на кухню за чайником отлучился.

Красота там, говорил, разные картины на стенах висят и ещекакие-то интересные штуки. Яков тогда здорово ему уши надрал, когда вернулся.

– Все-таки как его фамилия? – не утерпелаВера. – Кто он был, чем занимался, на что жил?

– На что жил? – Янина задумалась. – Он старыйочень был, сколько его помню – всегда старый, лет девяносто, наверное, а то ивсе сто. Так что нигде не работал, жил скромно, да никто особо и неинтересовался, на что он там жил… Он вообще нелюдимый был старик, с мамой моейво дворе здоровался, конечно, о погоде иногда беседовал. Ну и меня отличал извсех детей…

«Понятно почему», – подумала Вера, вспомнив, какойкрасавицей была Янина в юности.

Янина молчала, помешивая ложечкой остывший чай. Глаза еезатуманились воспоминанием. Вот она тряхнула головой, сверкнула глазами ипоглядела на Веру в упор.

– А, ладно, – решительно сказала она, – вотесли хочешь знать, то это Яков Романович меня с мужем познакомил.

– С мужем? – удивилась Вера. – Ах да, у тебяже муж был…

– Не у тебя одной, – зло прищурилась Янина, и Веравздрогнула.

– Мы во дворе и познакомились. Иду как-то и встречаюЯкова Романовича, а с ним – парень такой… вроде бы ничего особенного, а что-тов нем есть…

«Это как раз в то время было, когда она Игорю от воротповорот дала! – с внезапной злостью подумала Вера. – Игорь ей плохоказался, а в этом, видите ли, что-то нашлось…»

– Короче, что тут рассказывать! – Янина уловила еенастроение. – Вадим старику каким-то дальним родственником приходился,седьмая вода на киселе. Но старик его привечал отчего-то, к себе приблизил. Наспознакомил… Только я все равно доверием у старика не пользовалась, даже когдазамуж вышла. Жили мы отдельно, Вадим тоже у него бывать перестал, поссорились они,кажется, я не знаю. А потом Яков Романович умер.

– Умер? – вскинулась Вера. – От старости?

– Да нет, вроде бы убили его… – поморщиласьЯнина, – соседей таскали, только никто ничего не видел. Я тогда в этомдоме не жила, подробностей не знаю. Да в то время мы вообще в Таллин с мужемездили, все отношения налаживали…

– Ну и как, наладили? – не удержалась Вера.

– Ты же знаешь, что нет! – Янина повернулась ирыкнула, как пантера, готовясь к прыжку.

– Извини! – Вере стало стыдно.

– Как умер старик, так Березкины комнату егозаняли, – сказала Янина после продолжительного молчания. – Вовкинамамаша такая выжига, вещи старика выбрасывала потихоньку, шкаф прямо в комнатераспилила и ночью вынесла, чтобы никто ничего не видел, боялась, чтородственники права предъявят потом. А картину выбросить не решилась – сразуузнают, что старика имущество, она и сунула ее, видно, на антресоли да и забылапотом про нее.

– А что же этот, твой-то муж ничего не предпринимал?

Янина подняла глаза, в которых Вера увидела вдруг и тоску,страх и безысходность.

– Я про него слышать не хочу, – тихо сказалаЯнина, – и вспоминать тоже. Хорошо, что он умер.

– Кто – этот самый старик, из квартиры на третьемэтаже? – изумилась Вера.

– Нет, муж мой бывший, Вадим Вересов. Разбился намашине пять лет назад. Насмерть…

Вера молчала, придя в ужас от этих слов. Радоваться смертичеловека, пусть бывшего, но мужа… Ей стало жутко.

– Не смотри на меня так! – крикнула Янина. –Ты же ни черта не знаешь!

– И знать не хочу, – твердо ответила Вера,вставая, – это ваши с ним дела, меня они не касаются.

– Точно, – согласилась Янина, успокаиваясь. –Слушай, а знаешь, кто тебе может помочь? Художник один, Михаилом звали. Ходил кстарику этот Миша, долго ходил. Рисовал что-то у него в комнате, и так вообщеболтали они.

– Что рисовал, портреты?

– Портреты у него плохо получались, он интерьеррисовал. У старика комната интересная была, он все зарисовывал. Постой-ка…

Она сорвалась с места, побежала в комнату и скоро вернуласьс папкой желтого картона.

Достав из папки рисунок, она положила его перед Верой. Напортрете была она, Янина Пшеславская. Гордая полячка с высокомерно поднятымибровями и жестоким взглядом.

– И ты говоришь, у художника не получалисьпортреты? – удивилась Вера. – По-моему, он верно ухватил суть.

– Ну-ну, – Янина усмехнулась, – со сторонывиднее.

Она стала быстро завязывать папку, рука невольно дрогнула,рисунки выпали.

– А это кто? – спросила Вера, помогая Янинесобирать рисунки. – Это… твой муж?

– Догадалась… – прошипела Янина, отбирая у неерисунок.

Но Вера успела рассмотреть черные прямые волосы ипронзительный взгляд темных глаз, как будто две молнии сверкают. Высокие скулы,плотно сжатый рот, ни намека на улыбку…

Янина почти вырвала рисунок у нее из рук.

– И знаешь, – говорила она неестественнооживленно, – я ведь этого Мишу недавно видела. Иду по Невскому, знаешь,там, где художники с картинами стоят, смотрю – он, Михаил. Постарел, пообтерся,но не узнать невозможно. Ну, я скорее мимо проскочила – начнет еще свои шедеврывпаривать… а мне-то они зачем? Так что если понадобится – можешь его там найти.Так и спроси – Михаила Волкова. На меня не ссылайся, он меня не вспомнит…

– А этого, нового, владельца квартиры ты никогда невидела? – спросила Вера уже на пороге. – Что он собой представляет?

– Видела, – Янина усмехнулась. – Такой…«новый русский» не то из Тюмени, не то из Якутии. Он редко в этой квартиребывает, все больше в разъездах. Меня, однако, приглашал как-то зайти и наремонт посмотреть.