В общем, трудно осудить Глафиру. Учитывая ее богатыезамыслы, Глафиру даже можно понять, чего нельзя сказать о Желтухине. Вот когопонять никак не могу: что он заладил: “Домой да домой!”? Занимайся тем, чемвелено, раз добровольно пришел.

Но Желтухин упорно ничем не хотел заниматься, а потому ночьдля Глафиры была безвозвратно потеряна. Она страдала, бедняжка, но еще сильнейстрадал Пончиков, который неоднократно был призван криком своим загонять подкровать мятежного Желтухина. Глафира была упряма, а потому троица эта встретилаутро тем самым, чем занималась всю ночь: Иван Семенович рвался домой, Пончиковего не пускал, потому что Глаша безбожно его щипала.

Ночь была адская. Сумасшедшая ночь.

Именно благодаря этому чудесно выспался Роман — у Глафирывремени для него так и не нашлось. Впервые за последние дни Романа никто небеспокоил, он даже видел сны, а, проснувшись, спокойно проследовал в ванную.Глафира в то время в спальне скандалила с Пончиковым. Желтухин, прислушиваясь кскандалу и к ломоте во всех членах, по-прежнему лежал под кроватью и проклиналсвою похотливость.

В ванной (под громкую ругань супругов) Роман умылся,причесался и, наткнувшись на бритвенный станок, даже побрился. Вполне довольныйсобой, он отправился в кухню, где вскипятил в чайнике воду и выпил чашечкурастворимого кофе. После этого он вернулся на балкон, мурлыча под нос задорнуюпесенку и внутренне констатируя, что жить у Глафиры совсем не опасно и дажеприятно. В большой квартире и места больше и затеряться легче.

С этой мыслью Роман и перелез на балкон Желтухиных. Перелез,побродил по пустым комнатам… Липочки дома не было, Марьванны — тоже. И Романа,грубо говоря, потянуло в стойло. Да, у Глафиры спокойней, но ему почему-тозахотелось к Липочке. Он решил вернуть свой матрас под кровать Желтухиных,каких бы хлопот ему это ни стоило. Полный благих намерений он ступил на балконПончиковых и… тут же был настигнут вездесущей Глафирой.

— Ты где был? — грудью тесня Романа к перилам, жарковыдохнула она.

От такого напора он растерялся и промямлил:

— Я ходил…

Но Глафира его не слушала.

— Никуда не ходи, — приказала она. — Мужа я на работувытолкала, сейчас гостя выпровожу и за тебя примусь.

Такой посул Романа насторожил и даже напугал. Если бы он незнал, кто Глашин гость, то сей же миг перемахнул бы через балконнуюперегородку, не раздумывая. Но, зная, что гость — Желтухин, Роман подумал:“Подслушаю их разговор”. Привычной “тропкой” он устремился в коридор, ноподслушать ничего не успел: слишком поспешно вытолкала Желтухина Глафира. Романдумал, что она, следуя обещанию, вернется к нему и, охваченный паникой собралсябежать, но Глафира стукнула в дверь гостиной и крикнула:

— Вовик, выходи! Я одна!

Прячась за портьерой, Роман изумился: “Вовик? Кто это?Любовник? Неужели еще один? И он провел здесь ночь? Ай, да Глаша! Ай, дастерва!” Но Роман ошибся.

Ошибся не в том, что Глаша стерва, а в том, что Вовик провелу этой стервы ночь. Вовик пришел утром. Пришел очень невовремя. Судите сами:измученный Пончиков митингует в спальне, там же (под кроватью) Желтухин теряетпоследнее терпение, а тут Вовик нарисовался ни свет ни заря. Вовик, напрочьлишенный дипломатии и привыкший рубить правду-матку в глаза самым нецензурнымобразом.

Разумеется, Глафира запаниковала и хотела его вытолкать, ноон уходить не пожелал, ядреным матом сославшись на то, что дело чрезвычайнойважности не терпит отлагательств и по телефону его обсуждать нельзя. Глафира,испугавшись шума, гостя нехотя впустила и тайно от мужа (и особенно отЖелтухина) проводила в гостиную. Сейчас же, оставшись якобы одна, она вызвалаего в кухню для конфиденциального разговора.

Почему в кухню?

Подальше от ушей Романа, ведь кабинет Пончикова, где Романобретался, соседствовал с гостиной, а кухня, напротив, находилась на задворкахквартиры. Глафира знать не могла, что Роман давно покинул убежище, решилподслушивать и стоит за портьерой. Когда распахнулась дверь гостиной и напороге показался старый знакомый, “перебинтованный”-Вован, бедняга-Роман отнеожиданности и удивления едва не вывалился из-за портьеры.

— На кухне, на кухне поговорим, — зашипела Глафира.

Но Вован, не дожидаясь кухни, матерно выругался и“конфиденциально” сообщил:

— Задолбал нас, Глашка, твой Желтухин и гребаная папка его!

Роман, выглядывая из-за портьеры, смотрел на покалеченногоЛипочкой Вована и не верил своим глазам. “Так вот кто заказал папку Желтухина!— прозрел он. — Глаша. Но зачем?”

Пока он гадал, Глафира, испуганно глянув на дверь мужнегокабинета, где по ее разумению должен был находиться Роман, зашипела:

— Че орешь?

— А ты че, не одна? — равнодушно осведомился Вован, укоторого в жизни был один только страх да и тот назывался Сан Саныч.

— Одна, — солгала Глафира. — Но через стенку квартираЖелтухина. Слышимость здесь офигенная. Лучше на кухню пойдем, там ивыскажешься.

К досаде Романа они отправились в кухню и шептались там зазакрытой дверью. Единственное, что он расслышал, две фразы, брошенные Глафирой.“Как хотите, но папка срочно нужна. Через два дня, кровь из носу, но договорнадо подписывать”, — сообщила она Вовану в начале беседы. В конце же,взбесившись, Глафира закричала: “Я погибла, если не выкрадете эту сраную папку!Вам, думаю, тоже будет несладко! Ищите!”

Опасаясь быть разоблаченным, Роман вернулся на балкон.Изумленный открытием, он гадал какое отношение к делам Желтухина имеет Глафира.Каков ее бизнес? Кто партнеры ее?

Разумеется, ему многое было не ясно. Точно Роман знал одно:любым способом надо остаться у Глаши и выведать все ее тайны. Рассчитывать наЛипочку здесь он не мог. Разве может она знать о делах подруги, когда пребываетв полнейшем неведении о делах собственного мужа?

Решившись остаться у Глафиры, Роман забеспокоился: “Неслишком ли я с ней был груб? Надо бы побольше уделять ей внимания, иначе онапотеряет ко мне интерес”.

Он совсем не знал этой женщины. Охотница-Глафира терпеть немогла легкой добычи. Она стреляла лишь по движущимся мишеням, справедливополагая, что здоровый зверь сам в руки не пойдет. Именно поэтому она была разочарованна,когда Роман встретил ее чрезвычайно мужским взглядом и игриво поинтересовался:

— Куда вы, Глашенька, пропали?

— Еще не пропала, но сейчас пропаду, — отстраненно буркнулаГлафира, чем-то сильно озабоченная. — Мне сейчас придется уйти, — рассеяннопояснила она. — Ты как? Здесь останешься или к Липке вернешься?