Король возвращается к своему креслу и сборнику стихов, но, когда она подходит к полке, он снова начинает разговор.

– Это из второго тома, – его взгляд все еще прикован к книге.

– Что? – спрашивает она через плечо.

– «Мое мрачное настроение», – поясняет он. – Это сборник, который она написала после смерти брата. Киллиан ненавидел его, считал, что он слишком темный и мрачный. Но все же иногда есть что-то утешительное в том, чтобы видеть свое отражение в горе другого человека. Это помогает нам чувствовать себя менее одинокими.

Дафна пытается придумать, что на это ответить, но не может подобрать подходящих слов. Секунду он смотрит на нее поверх своей книги.

– Ты бы ему понравилась, – говорит король. Дафна подавляет неловкость и пытается вспомнить, что Беатрис говорила о стихотворении.

– Думаю, «Мое мрачное настроение» напоминает мне об отце. Я не помню его, но иногда все равно скучаю.

Это еще одна ложь, еще одна выдуманная уязвимость, чтобы втереться в доверие к мужчине, которого она в конечном итоге предаст. Но Дафну это не расстраивает даже тогда, когда король нежно ей улыбается. Так, как мог бы улыбнуться ей отец. Возможно, Беатрис права, и она в конце концов просто холодная безжалостная стерва.

Она снова поворачивается к полкам, притворяясь, что рассматривает их, пока работает над следующей частью своего плана. Той частью, которой она действительно боится. Дафна не может загадать желание, пока он здесь, и сомневается, что он позволит ей куда-то уйти вместе с накидкой: помимо печати, она чувствует в карманах тяжелую связку ключей и раздавленные под ней свернутые кусочки пергамента. В накидке полно всевозможных вещей, которые ему, вероятно, понадобятся. Так что, если она не может уйти с накидкой, ей придется заставить его уйти от нее в такой спешке, что он об этом и не вспомнит.

Дафна направляется к библиотечной лестнице, переносит ее в секцию стихов и начинает подниматься. Ей не нужно забираться слишком высоко – достаточно нескольких ступенек. Оказавшись на высоте четырех футов от земли, она глубоко вздыхает и перекатывается на цыпочки, делая вид, что тянется за книгой, находящейся всего на дюйм дальше возможного.

А затем она падает на покрытый ковром каменный пол, вытянув левую руку, чтобы остановить падение. И, как бы там ни было, крик, который она издает, когда ее запястье ударяется о землю, не фальшивый. Боль пронзает тело, на мгновение ослепляя ее. Когда Дафна открывает глаза, король стоит рядом с ней, протягивая ей руку. Несмотря на то, что она готовилась к этому, была готова к боли, это все равно невыносимо. Каким бы нежным ни старался быть король, она все равно вскрикивает, когда он касается ее запястья.

– Я думаю, оно сломано, – говорит он, вставая на ноги. – Не двигайся, Дафна, я схожу за флаконом с пылью, чтобы его вылечить.

Когда король Варфоломей выходит за дверь, она сует правую рукой в карман плаща, вынимает печать и кладет ее себе на колени, а затем вытаскивает флакон со звездной пылью. Требуется приложить усилие, чтобы открыть его одной рукой, в то время как другую от малейшего движения пронзает боль, но она справляется и высыпает блестящую серую пыль на кожу своей поврежденной руки.

– Я хочу, чтобы таких печатей стало две, – говорит она, четко произнося каждое слово.

Время превращается в патоку, и воздух вокруг нее замирает. Когда это ощущение проходит, там, где раньше была одна печать, лежат две.

Она засовывает дубликат в карман королевской накидки, а затем берет оригинал и пустой флакон. Вдруг открывается дверь, и она торопливо сует их в карман, морщась от боли в сломанной руке.

Однако, когда снова поднимает глаза, то видит не короля, а Байра. То, как он смотрит на нее, – нахмурив брови и опустив уголки губ, с подозрением в глазах, – говорит о том, что он видел печать в ее руках.

– Я упала, – говорит она ему.

Выражение его лица не меняется, но он поднимает руку, показывая ей флакон со звездной пылью, идентичный тому, который она только что использовала.

– Я видел, как мой отец разговаривал с гвардейцами, но это случайно оказалось при мне, – говорит он, а затем останавливается. – Что ты положила в карман?

– Мой карман? – спрашивает она, хмурясь. – О, когда я упала, печать твоего отца выпала из накидки, которую он мне одолжил. Я просто засунула ее обратно. Кажется, она не пострадала от падения.

Она снова лезет в карман, чтобы вытащить дубликат печати в качестве доказательства.

Байр не выглядит полностью убежденным.

– Но я видел, как ты что-то положила в карман.

Дафна не обращает внимания на бешеное сердцебиение и раздраженно вздыхает.

– Я знаю, что не нравлюсь тебе, Байр, – говорит она, стиснув зубы. Ей так больно, что даже не надо притворяться. – Но если ты хочешь обвинить меня в чем-то, может, для начала все-таки вылечишь, чтобы я могла ответить, не обращая внимания на боль?

Хмурясь, Байр пересекает комнату и опускается рядом с ней. Он открывает флакон и высыпает пыль на тыльную сторону ладони, а затем берет ее за сломанное запястье.

– Эй, – огрызается она.

Он морщится.

– Извини, – мягко говорит он. Его прикосновения тоже мягкие – мягче, чем она ожидала, хотя подушечки его пальцев грубые и мозолистые.

– Я хочу, чтобы эти кости исцелились, – произносит он, прежде чем снова взглянуть на Дафну. – Извини.

– Чт… – начинает она, прежде чем боль в ее запястье переходит в невыносимую агонию. Она может чувствовать движение костей, как они сливаются вместе, и это больнее всего, что она когда-либо испытывала.

Через мгновение все утихает, но не исчезает полностью. Под кожей продолжает пульсировать острая, черно-синяя боль.

– Мне все еще больно, – говорит она, глядя на свое запястье. Он по-прежнему держит его, большим пальцем прощупывая ее пульс.

– Да, скорее всего, так будет еще несколько дней. Ты никогда раньше не лечилась с помощью звездной пыли? – спрашивает он.

Дафна качает головой. У Беатрис и Софронии такое было много раз – у первой от безрассудства, у второй – из-за неуклюжести. Но Дафна всегда была очень осторожна. Конечно, у нее было немало ссадин и синяков, но они всегда заживали естественным путем.

– О, ну, исцеление чего-то вроде сломанной кости требует много магии. Часто больше, чем может дать звездная пыль. Кости уже восстановлены, но потребуется еще несколько дней, чтобы они полностью зажили и боль утихла. Кстати, не думаю, что одно «спасибо» тебя убьет.

Дафна отдергивает руку.

– Спасибо, Байр, – слащавым голосом благодарит она. – За то, что выполнял приказы своего отца, но не за то, что назвал меня воровкой.

Он хмурится.

– Я видел, как ты что-то положила в платье, – говорит он. – Если я ошибаюсь, прошу прощения, но…