Имортизм всколыхнул общественное сознание, а когда к далекойманящей цели, именуемой «бессмертие», добавились ясные и простые, понятные всеммеры, обеспечивающие ускоренный путь к этому бессмертию: убийц и бандитовсудить по сокращенной программе, ни один да не избегнет расстрела, жестокиемеры за вандализм, за разбитые стекла в транспорте, вспоротые сиденья, матерныенадписи на стенах, – это не просто всколыхнуло, это перевербовало,несмотря на ее громкое и показное сопротивление, даже самую что ни естьгуманнейшую интеллигенцию, что вдруг ощутила сладость безопасности, когда ненадо ночью выходить с собакой встречать возвращающуюся с вечерней смены дочь…

Эти меры обеспечили полнейшую поддержку всех: от простыхслесарей до академиков и мафиози, что давно уже стали респектабельнымибизнесменами и от простого рэкета брезгливо открестились.

Я быстро просматривал листки, сердце учащенно бьется, кгорлу, как выдавливаемый снизу поршнем, поднимается тугой ком. Неужели, неужелимы сумели? Судя по этим бумагам, Россия снова преподнесла сюрприз: народ, чтоуже превратился в разочарованный и спивающийся сброд, поверил в руководство, аследом – в себя, в свои силы и, конечно, в Россию. А мы, имортисты, уже ведем,в самом деле ведем эту горланящую толпу, на ходу превращая ее в партию, как ужедо нас однажды сделал Моисей, ведем через палящую и безводную пустыню к дальнимзеленым долинам абсолютного имортизма, обетованной страны бессмертия.

Я встал, но поймал себя на мысли, что пытаюсь увильнуть отработы, заставил себя сесть, только с силой потер лоб и уши, чтобы прилилакровь к голове, а то все стремится к тому месту, которым думают демократы.

Итак. Действовать без правил – самое трудное и самоеутомительное занятие на этом свете. Потому недостаточно прекрасной ивозвышенной идеи имортизма – нужно расписать чуть ли не каждый день, каждыйчас, чтобы не оставить щелочку для животного.

Сейчас же у меня перед глазами вот этот листок на стене:

«Заповеди имортизма:

1. Тело твое – не ты сам, а сосуд, в котором живешь.

2. Заботься о теле своем больше, чем об одежде, ибо телосменить пока что не можешь.

3. Отдели себя от животного в себе и следуй желаниям духасвоего.

4. Не останавливайся – ты еще далек от Бога.

5. Делай, что делаешь, закрой уши для дочеловеков».

Это лишь костяк, скелет, основа. Для меня достаточно, как идля немногих имортистов, что, подобно мне, не будем скромничать, аки горы,вершинами уходящие за облака, но для нормальных людей, что хотят быть имортистами,нужны законы и правила на каждый час, на каждую минуту! Враг силен, онпролезает в каждую щелочку…

Волуев появился снова, доложил бесцветным голосом:

– Заключен договор на поставку в Россию семи миллионовтелекамер скрытого наблюдения. Разумеется, все фирмы мира не наскребут столько,но обещали за год справиться…

– Хотя бы скидки за опт получили? – спросил яскептически.

– Прослежено, – заверил Волуев. – Кроме того,помимо телекамер скрытого наблюдения, я, с вашего разрешения, велел установитьнаблюдение за сайтами. А также перехват радиопереговоров. В доктрину имортизма,как я понял, входит полное наблюдение даже за частной жизнью человека?

Я кивнул:

– Верно. Но, мне кажется, вы поторопились. Есть более острыепроблемы, чем наблюдать за частной жизнью…

Он покачал головой:

– Осмелюсь возразить, господин президент! Именно сейчас,когда имортизм идет на ура, на взлете, так сказать, когда преступностьвыметается железной метлой, народ готов заплатить даже такую цену забезопасность. А потом, когда заживет лучше, уже не позволит всевидящему глазугосударства подсматривать за его личной жизнью. Я намекнул господинуРомановскому, что пора начинать пропагандистскую кампанию…

– Какую? – спросил я, насторожившись.

– Что, как это ни гадко, но выживаемость вида человеческоговажнее, чем сегодняшние взгляды на то, что прилично, а что неприлично.

Он поджал губы, похожий на строгого пастора пуританскойцеркви, взгляд суров, настоящий кандидат в аскеты.

Я взглянул с сочувствием, отвел взгляд. Имортист – это несвятой человек, свободный от всех животных недостатков. Увы, это все тот жепотомок… уже и не разобрать – Хама, Сима или Яфета. Отличие от других собратьевв том, что пытается выкарабкаться из болота, подняться со дна, неостанавливается при неудачах, снова и снова выдавливает из себя скота, идет подороге к своему Великому Отцу, хотя ох и трудна эта дорога, когда по обестороны дороги бордели и телешоу, а крутые каскадеры говорят насмешливо: ты че,не мужчина разве? Выпей с нами, потрахайся, нажрись так, чтобы три дняблевать, – красота! Это по-мужски, это по– нашему!.. Да и дороги видимойнет, темный лес, только и видишь изредка взблескивающую за ветками далекуюзвезду…

Александра приоткрыла дверь и, сунув голову в щель, пропела:

– Господин Вертинский…

– Пропусти, – сказал я. – Он же в списке лиц,которые могут проходить ко мне, минуя бюро пропусков, верно?

– Но не минуя меня, – возразила она. – Он же злой,как крокодил… Ой!

Дверь открылась шире, вошел Вертинский, придерживаяАлександру под локоть.

– Простите, – проговорил он галантно, – но якрокодил, крокодилю и буду крокодилить!

– Проблемы? – спросил я.

Он хмыкнул:

– Если у вас нет проблем – значит уже померли. Так чторадуйтесь, проблем все больше. Здравствуйте, Антон Гаспарович.

– Прямо ликую, – буркнул я. – А где их все больше?

Александра ускользнула бдить и охранять, Волуев остался, вглазах поблескивают искорки. Мне показалось, Вертинский ему не очень нравится.

– Везде, – ответил Вертинский. – В частности, неперегибаем ли с нравоучениями для… э-э-э… молодой аудитории?

– В какой части?

– Да везде, везде… Сомневаюсь, что надо вот так… гм, круто.И ригористично. Не надо забывать, что даже самые талантливые и рвущиеся кзвездам тоже порой упивались, аки свинтусы, задирали девкам юбки… Не будем липохожими на старых пердунов, что с возрастом, уже не в состоянии сами грешить,ополчились на молодых? И учим их уму-разуму, как учит любой выживший из умастарый хрыч, что сам себе шнурки не завяжет?

Я усмехнулся:

– Во-первых, еще можем грешить, еще как можем. Но дело не втом. Разве мы, именно мы не отказывались в молодости от безудержных пьянок,чтобы грызть гранит науки, качать мышцы, в то время как сверстники чуть ли несилой тащили нас к девчонкам, где и выпивка, и доступный секс, и вообщевесело?.. Мы именно потому здесь, в правительстве, что отказывали себе впростейших удовольствиях для вот этого, великого удовольствия перестраиватьмир!.. Да и женщины, если правду сказать, теперь все наши, а те дружбаны,тащившие нас на пирушки, так и остались слесарями… и девки у них все те же…простенькие. Как коровы, только визгу и ужимок больше. Вы понимаете, о чем я?