– То и скажу, что ты прав и не прав одновременно. Правв том, что есть правила, которые находятся за рамками этики, но от этого они нестановятся менее значимыми или менее правильными. А не прав в том, что ситуациябезвыходная. Выход всегда есть, просто он не всем нравится. Как говорят люди,нет неразрешимых проблем, есть неприятные решения.

– И как же Родику надо было выходить из ситуации, чтобыи волки были сыты, и овцы целы? – недоверчиво спросил Камень, абсолютноуверенный в том, что такого выхода просто не существует.

– Ему нужно было принести жертву.

– Жертву? Какую? Кому?

– Ему нужно было пожертвовать собой. Видишь, оноказался в ситуации, когда надо было либо выбирать Аэллу и пожертвовать Любой,либо наоборот. То есть он эту ситуацию так видел. Но ведь там же типичныйтреугольник, в котором, как ты понимаешь, вовсе не две стороны, а все-таки три.Про третью сторону – про себя самого – твой Родислав благополучно забыл. Ну какже, разве мы помним о себе, когда нужно выбирать, кем пожертвовать! Тут мыочень ловко забываем, что мы тоже, так сказать, в игре, и выбираем из всехостальных, а себя из круга исключаем.

– Чего-то ты все вокруг да около ходишь, –рассердился Камень. – Говори яснее.

– Да куда уж яснее! – усмехнулся Змей. –Родислав должен был принести в жертву собственную репутацию, только и всего. Онмог сказать Аэлле, что у него были попытки сексуального опыта, но неудачные, ион теперь боится, мог сказать, что он импотент, или что у него венерическоезаболевание, или что он вообще гомосексуалист. Мог? Мог. Да, он пал бы в ееглазах ниже плинтуса, да, она больше никогда не посмотрела бы в его сторону, ноона, по крайней мере, не почувствовала бы себя отвергнутой и нежеланной, аможет быть, даже и пожалела бы его. И Любе он бы верность сохранил.

Камень ушам своим не верил.

– То есть он должен был солгать? Ты это предлагаешь?

– А что такого? Твоя этика рассматривает такую вещь,как ложь во спасение?

– Нет.

– А зря, очень полезная штука, и, кстати сказать,совершенно безобидная, если человек клевещет на самого себя. Да, я согласен,оболгать другого человека «во спасение» – это дурно. Но самого себя-то? Даза-ради бога!

– А как же непреходящая ценность истины? Истина – этоглавное. Родислав ею не поступился, Аэлла ему не нужна – он так и заявил всемсвоим поведением. И я не понимаю, почему честный поступок во имя истины привелк таким последствиям, как обида и возможная вражда. Этика этого объяснить неможет. А ты можешь?

– Легко. Потому что ты философ, а я – мудрец. Я жизньзнаю. А ты знаешь только чистую науку. Жизнь многообразнее, шире и жестче.Этика твоя хорошо прикладывается только тогда, когда люди живут по тем самымправилам, которые находятся за пределами этики. Но это же идеальная ситуация,не живут люди по этим правилам, понимаешь? Не живут! Поэтому постоянновозникают конфликты между жизнью и этическими нормами. Но в этом и прелесть.Лично для меня, – добавил Змей. – В этом начальный пункт того самогоразвития человечества, о котором мы с тобой в прошлый раз говорили, в том числеего нравственного развития. Поконфликтуют пару тысячелетий, а там, глядишь,спохватятся и начнут все-таки жить по тем правилам, которые за рамками этики.Эти правила же не идиоты придумали, они веками складывались и проверялись напрочность, а люди ими пренебрегают. Тогда и твоя чистая наука пригодится, еслиее к тому времени на помойку истории не выкинут. Слушай, утомил ты меня, ажголова разболелась.

– Да это к дождю, у меня тоже суставы ноют. Ладно,ползи, лечись, а я подумаю над тем, что ты сказал.

Но подумать как следует у Камня не получилось, потому чтосперва он долго искал положение, при котором самый больной сустав не так сильноныл, а потом явился Ворон.

– Я буду без подробностей рассказывать, – заявилон на лету, еще не сев на ветку, – там грозища идет – жуть! Все сверкает игремит, дождь стеной. Так что я быстренько, коротенько. Аэлла страшноразозлилась на Родислава и на себя саму, пару дней побушевала, а потом решиласрочно выйти замуж, чтобы доказать Родику и себе самой, что она все равнопервая и лучшая и ни в коем случае не может оказаться в положении отвергнутой,что не больно-то Родик ей и нужен и что сцена на даче была не более чем шуткойи недоразумением. Поклонников у нее в институте полно, и она выбрала себе вмужья самого-самого: сына заместителя министра здравоохранения. Деньги в семье,положение, связи – ну, сам понимаешь. И у Аэллы с деньгами, положением исвязями все благополучно, матушка ее Асклепиада вхожа в самыевысокопоставленные дома страны, батюшка тоже не последний человек в системесоветской пропаганды. В общем, такой династическаий брак. Родители с обеихсторон счастливы, быстро организовали бракосочетание, чтобы дети, упаси бог, непередумали, замминистра даже справочку состряпал, дескать, будущая невесткаждет ребенка, так их расписали за один день. Свадьбу они отгрохали – всем назависть! В самом лучшем ресторане, с эстрадным оркестром, короче, со всемипирогами. И что ты думаешь? Аэлла пригласила на свадьбу Любу с Родиком. НаЛюбу-то ей, само собой, наплевать, ей важно было, чтобы Родик увидел, что она вполном шоколаде, при самом лучшем муже – не Родику чета, но куда ж его без Любыприглашать, все-таки она его официальная невеста. Весело было, все танцевали,пели, поздравляли молодых, и Люба была счастлива, она хоть и не общаласьпоследнее время с Аэллой, но все-таки с теплотой вспоминала дачную компанию. ААэлла была такая красивая, просто очаровательная, и муж ей под стать.

– Так ты про эту свадьбу мне рассказывал? Что-то я непойму, а откуда тогда Андрей взялся? Ты же говорил, что он в армии. И Тамаракак там оказалась? Она же в дачной компании не была, с какого перепугу Аэлла еепозвала?

Ворон смущенно потупился.

– Не, та свадьба была другая, не такая шикарная. Я исам не пойму. Слушай, а может, Аэлла развелась с этим своим сыном замминистра?С ним развелась, а за Родислава вышла.

– Чего ты гадаешь на кофейной гуще! Лети и узнавай.

– Куда я полечу? Сейчас гроза начнется. Я спрячусь,ливень пересижу где-нибудь в густых ветках.

Ворон панически боялся молнии, но говорить об этом избегал иделал вид, что просто не любит сильный дождь, от которого у него будто быпортятся перья.

Камень удрученно вздохнул. Хорошо Ворону, он можетспрятаться в густой листве, и Змею тоже хорошо, он может заползти вкакую-нибудь нору или под пень, Ветру вообще гроза не страшна, он с ней дружити под ручку прогуливается, а ему, Камню, обреченному на неподвижность, придетсяпереносить непогоду без какого бы то ни было укрытия. Чего ж удивляться, что унего болезней куда больше, чем у его ровесников – Ворона, Змея и Ветра?

* * *

В 1960 году, когда упразднили Министерство внутренних делСССР и вместо него появились МВД союзных республик, прошла массоваяперестановка милицейских кадров, те руководители московской милиции, которыехорошо знали и ценили Николая Дмитриевича Головина, в большинстве своемоказались на руководящих должностях в новом министерстве РСФСР, и с тогомомента карьера самого Головина резко пошла в гору. Его новая должность наПетровке предусматривала привилегированное положение в очереди на получениежилья, и стало понятно, что вместо одной трехкомнатной квартиры, которую семьяГоловиных получила бы при сносе барака, им светят целых две квартиры, одна длясамого Головина с женой, матерью и старшей дочерью, а вторая – для младшейдочери с мужем, надо только, чтобы брак зарегистрировали и мужа прописали вкомнату в бараке. Спешки никакой не было, получение квартиры предполагалось всередине осени 1964 года, так что свадьбу торопить смысла нет, какзапланировали в июле, после летней сессии, – так пусть и будет.