Она кивнула Каллагэну. Он кивнул в ответ, простер к нейруку, потом опустил. Залия повернулась к Роланду и его друзьям.

— А теперь у меня пять своих детей. Аарон в безопасности, яговорю, спасибо, но Хеддону и Хедде по десять лет, для Волков самый возраст.Лайману и Лиа только по пять, но они берут и пятилетних. Пятилетние…

Она закрыла лицо руками, не в силах продолжить.

4

После того, как рост прекращался, говорил Оуверхолсер,некоторые могли выполнять хоть какую-то, самую элементарную работу. Но вбольшинстве своем они не могли даже корчевать пни или копать ямы под столбы.Сидели на ступеньках магазина Тука или группами бродили по округе, молодыемужчины и женщины, невероятно высокого роста, мощные и глупые, иногда улыбалисьдруг другу и что-то лопотали, иногда просто таращились в небо.

Они не спаривались, к счастью для всех. Их умственные ифизические способности, пусть и очень ограниченные, но разнились, а вот в одномвсе они были одинаковы: после возвращения ни у кого не возникали сексуальныежелания.

— Извините за грубость, но я не верю, чтобы у моего братаУэлленда что-то вставало, после того, как он вернулся из Тандерклепа. Залия? Тыхоть раз видела своего брата с… ты понимаешь…

Залия покачала головой.

— Сколько тебе было лет, когда они приходили, сэйОуверхолсер? — спросил Роланд.

— Ты спрашиваешь про первый раз? Уэлленду и мне было девять,— теперь он заговорил быстрее, словно уже отрепетировал свою речь. Эдди,впрочем, в этом сомневался. В Кальи Брин Стерджис Оуверхолсер представлял собойнемалую силу. Крупный фермер, Господи, спаси нас и забей камнями ворон, онприложил значительные усилия, чтобы мыслями вернуться в то время, когда он былмаленьким, испуганным, беззащитным. — Наши родители пытались спрятать нас вподвале. Так, во всяком случае, мне говорили. Сам я ничего не помню, это точно.Заставлял себя все забыть, наверное. Да, скорее всего. Некоторые помнят большедругих, Роланд, но итог всегда одинаков: одного из близнецов берут, другогооставляют. Тот, кого забрали, возвращается рунтом, иногда может выполнятькакую-то физическую работу, но всегда мертв ниже пояса. Потом… потом, когда импереваливает за тридцать…

Когда рунтам переваливало за тридцать, они начинали резко,катастрофически стареть. Волосы седели и зачастую полностью выпадали. Зрениеухудшалось. Могучие мускулы (как сейчас у Тиа Джеффордс и Залмана Хуника)становились дряблыми и теряли силу. Иногда они умирали легко, прямо во сне.Чаще смерть несла с собой страдания. Появлялись язвы на коже, обычно на животеи голове, очень болезненные. Все умирали молодыми, задолго до срока,отмеренного людям природой, и многие умирали, крича от боли, как в периодпревращения из детей в гигантов. Эдди оставалось только гадать, скольким изэтих идиотов, умиравших, как он понял, от рака, помогали уйти из этого мира илидавали такие сильные обезболивающие, что они просто лежали пластом, ничего нечувствуя. Таких вопросов задавать не принято, но он полагал, что многим. Роландиной раз произносил слово delah, обычно сопровождая его взмахом руки в сторонугоризонта.

Много.

Гости из Кальи, объединенные общим горем, могли бы и дальшеодну за другой рассказывать эти печальные истории, но Роланд им этого непозволил.

— Теперь поговорим о Волках, прошу вас. Сколько их обычноприходит?

— Сорок, — ответил Тиан Джеффордс.

— Если брать всю Калью? — переспросил Слайтман-старший. —Нет, больше, чем сорок, — посмотрел на Тиана и продолжил таким тоном, словноизвинялся. — Тебе было только девять, когда они приходили в последний раз,Тиан. Мне — больше двадцати. В город действительно приходило порядка сорока, нодругие отправились на дальние ранчо и фермы. Я думаю, их было никак не меньшешестидесяти, Роланд-сэй, может, и все восемьдесят.

Роланд посмотрел на Оуверхолсера, приподняв брови.

— Прошло двадцать три года, ты понимаешь, — ответил тот наневысказанный вопрос, — но я думаю, порядка шестидесяти.

— Вы называете их волками, но кто они на самом деле? Люди?Или что-то еще?

Оуверхолсер, Слайтман, Тиан, Залия: на мгновение Эддипочувствовал, как между ними установилась телепатическая связь, буквальнослышал их мысли. Особенно остро почувствовал свое одиночество, своюнепричастность, как бывает, когда видишь парочку, целующуюся на углу: ониобнимаются, смотрят друг другу в глаза, тонут в них, и окружающий мир для нихпросто не существует. Но ведь у него теперь не должно возникать таких чувств,не так ли? У него появился свой ка-тет, было с кем обмениваться мыслями,обходясь без слов. Не говоря уже про женщину, которая принадлежала только ему.

Тем временем Роланд нетерпеливо взмахнул рукой, этот жестЭдди уже хорошо знал: «Скорее, дорогие мои, время уходит».

— Никто не может сказать наверняка, кто они, — ответилОуверхолсер. — Выглядят, как люди, но носят маски.

— Волчьи маски, — уточнила Сюзанна.

— Ага, леди, волчьи маски, серые, как их лошади.

— Вы говорите, они все приезжают на серых лошадях? — спросилРоланд.

На этот раз пауза была короче, но Эдди все равно уловилобмен мыслями, хотя, похоже, консультироваться им было не о чем: все знали однои то же.

— Ага, — ответил за всех Оуверхолсер. — Все на серыхлошадях. Они носят серые штаны, которые выглядят, как кожа. Черные сапоги сбольшими стальными шпорами. Зеленые плащи с капюшонами. И маски. Мы знаем, чтоэто маски, потому иногда при отъезде они их оставляют. Вроде бы сделаны они изстали, но на солнце начинают гнить и разлагаться, как плоть. Мерзкие штуковины.

— Ага.

Оуверхолсер бросил на него, по разумению Эдди,оскорбительный взгляд, как бы спрашивая: «Ты тугодум или глупец?» И тут подалголос Слайтман:

— Их лошади мчатся, как ветер. Некоторые Волки сажают одногоребенка перед собой, а второго сзади.

— Ты это утверждаешь? — спросил его Роланд.

Слайтман энергично кивнул.

— Говорю богам, спасибо, — он увидел, как Каллагэн вновьначертил в воздухе крест, и добавил. — Извини, Старик.

Каллагэн пожал плечами.

— Ты жил здесь до меня. Призывай всех богов, каких хочешь,но только не забывай, что я их всех полагаю ложными.

— И они приходят из Тандерклепа, — тираду Каллагэна Роландпроигнорировал.

— Ага, — кивнул Оуверхолсер. — И отсюда видно, где это. Всотне колес отсюда, — он указал на юго-восток. — Леса заканчиваются вместе сгорами. Выйдя из них, мы увидим перед собой всю Восточную равнину, а за ней —великую тьму, словно грозовое облако на горизонте. А ведь говорят, Роланд, чтокогда-то давно в той стороне человек мог увидеть вершины гор.