– Ну закатные же твари! – бессильно выругался Арно, и не притронувшийся к десертам Валентин согласился, что дело скверное, вопрос – насколько.

– Я доложил Савиньяку, – тихо сказал Костантини. – Проэмперадору Савиньяку… Теперь он все знает… Но я не понимаю! Как так? Заль, он… Он же заяц!

– Баваар говорит, погоня была – бесноватей некуда, – вставил успевший по старой дружбе сбегать к «фульгатам» Арно. – Сразу набросились и дрались, как звери. Живьем никого не взяли.

– А хотели? – Валентин покосился на бывшего мушкетера. – Свое дело вы сделали, и сделали хорошо. Я рад, что вы стали нашим товарищем. Полк на Мельниковом лугу потерял очень многих, а раны должны затягиваться.

– Возьми! – Арно всунул в руку теньенту свой пистолет. – От меня.

– Я не…

– Приказы не обсуждаются, – спокойно напомнил Придд. – Вы хороший стрелок?

– Как все.

– Извольте стать хорошим. Не знаю, что вас больше удивляет, моя перевязь или мои манеры. Постарайтесь привыкнуть.

– Мне говорили о вас. – Костантини так и сжимал в руке пистолет. – Люди Баваара… Я рад, что попал к «лиловым», но… Нас было двое, почему уцелел я?

– Потому что умер другой, – Валентин поднял бокал. – Будем помнить. И воевать.

– Да, – повторил Арно, – будем воевать.

Ужин не затянулся и о Зале больше не было сказано ни слова. Говорили о Торке, обсуждали варастийских лошадей, бессмертного Катершванца и обещанный бергерами снегопад. Скучно не было, но засиживаться не хотелось.

– Теньент заслужил и благодарность, – заметил Придд, когда осоловевший Костантини побрел за несущим подсвечник Тобиасом, – и подарок, и орден. Все, кроме повышения в звании. Я бы предпочел, чтоб из двоих беглецов выжил Укбо, и отнюдь не из-за титула.

– Вот-вот, – поддел друга Арно, – Давенпортов в Талиге хватает, а спруты – наперечет.

Валентин не услышал.

– Пора спать, – объявил он и поднялся.

Очень может быть, Робер бы струсил, то есть в очередной раз убедил себя, что не время и не место, но за дело взялась какая-то степная тварь. Разбуженный ее воплем, Эпинэ приоткрыл глаза и увидел возле костра Алву. Одного, что все и решило. Иноходец еще немного полежал, придумывая отговорки, не придумал и поднялся. Звезды сообщили, что до подъема еще часа четыре, но Ворон появлению собеседника вроде бы не удивился.

– Садитесь, Эпинэ, – кивнул он. – Вам что-то нужно?

– Просто проснулся. Как и вы…

– Я как раз не просыпался.

Когда приглашают – садятся, тем более Алва подвинулся, освобождая место. Кэналлиец глядел в огонь и думал о чем-то своем, в Старой Эпинэ спал его сын, а где-то скитался, если еще скитался, Дикон… Иноходец потер запястье и поежился – пора было признаваться в подлоге, а значит, говорить о сестре. И Робер сказал:

– Рокэ, Катарина не умерла родами, ее убили… Ричард Окделл. Он решил, что сестра виновна в гибели Альдо. Одна дрянь устроила так, чтобы Дикон подслушал разговор Катари со Штанцлером, а дурак не так понял… или сестра в самом деле что-то сказала про Ракана. Она его почти ненавидела, а Дикон молится на святого Алана и на верность.

– Окделлы… – Алва улыбнулся, будь это кто-то другой, это выглядело бы чудовищно. – Штанцлер ушел от королевы ни с чем, но за смертью?

– Да, старую сволочь прикончили почти сразу… Рокэ, что вы сделаете, если найдете Дикона?

– Убью, – так говорят о завтраке, сапогах, сбруе. – Я бы советовал вам поступить так же, но вы все равно сделаете по-своему. Вы не попробовали убить даже меня, а ведь это было не в пример легче… Не само убийство – выбор.

Легче? После Сагранны? После Дракко?! Конечно, за спасенную, дважды спасенную жизнь и лучшего в мире коня убивают!

– Думайте, что хотите, но я рад, что вы живы… А ведь когда Альдо вынуждал меня командовать этой подлостью… казнью, я чуть не бросил все к Змею и не убрался домой.

– Как вам выкрутили руки?

– Все тем же Диконом… Если б я отказался, к эшафоту бы отправили его. Боюсь, мальчишка не удержал бы мерзавцев Люра.

– Боюсь, живым при таком раскладе остался бы как раз я, – пожал плечами Ворон. – Молодой Придд надеялся вытерпеть убийство короля и заложников, но прикончить меня он бы не дал. В свою очередь я бы не позволил убить Фердинанда и «спрутов». Пришлось бы прорываться, а Леворукий упрям… Ладно, чего не сделано, того не сделано, кто-то жив, кто-то – нет, и никто по большому счету не виноват, потому что хотел другого и хорошего. Обычно это называют судьбой.

– Судьба… – вдруг припомнил Робер, – Звездный иней…

– Да, – почти весело подтвердил Ворон, – есть такая песенка. Любопытно, где вы ее слышали?

– Я не слышал, но Пьетро… Секретарь Левия рассказывал, как вы пели. Рокэ, будь здесь Левий, он бы сказал вам, он бы сумел…

Да, кардинал бы сумел. Он находил слова для всех! Кроме Альдо, но для него кардинал ничего не искал. «Души надо спасать лишь до некоторого предела…» Анакс свой предел перешагнул еще в Агарисе.

– За отсутствующих говорить просто. – Алва был по-прежнему спокоен, но Робер как-то понял, что Левия ему жаль. – Еще проще говорить за покойников. Клирики с такой легкостью говорят за Создателя, что на его счет можно предположить худшее.

– И вы предполагаете?

– Нет. Почему бы Создателю не создать, а потом не побыть мудрым, всеблагим, вечным и отсутствующим? Какое-то время, правда, человеческое… Звезд выдумка не переживет, она не переживет даже какой-нибудь чумы, выморившей тех, кто ее породил.

– Если Создатель выдуман, выдуман и Враг, а в него вы верите!

– Леворукого я по крайней мере видел, правда, теперь не уверен, что оценил его правильно. Все-таки мы на редкость предвзяты…

Он так и глядел в огонь, а звезды по-прежнему обещали несколько часов тьмы, но это ничего не значило. Мог проснуться любой из адуанов или, того хуже, Валме; самым же глупым было, что Робер не понимал, нужно ли лезть в чужую душу. Сестра так до конца и не призналась, а Рокэ явился из ниоткуда и тут же подхватил дочь Адгемара… Только Этери напоминает Катари! Так бывает: вроде бы и не похожи, а не вспоминать нельзя.

– Рокэ, можете послать меня к Змею, но… У вас что-то было с Этери?

– Скорее есть, – Ворон соизволил оторвать взгляд от костра. – Желаете узнать что-то еще?

– Нет! – разговор чудовищный, но Алва… готов говорить! – Хочу сказать, вернее, должен!

– Берите флягу, плащи и идемте. Незачем будить лишних, а лишние сейчас все, кроме Котика.