– Фу, – от возмущения Валме чуть не поперхнулся «Кровью». – Твое здоровье!.. Жаль, я не при пузе, с ним я дипломатичнее, но чужой страсти Робер и впрямь не вынесет. Грустно все получилось… Они с Марианной друг другу подходили, это даже Коко признал. Дело прошлое, но почему ты бегал от Звезды Олларии? Она всяко не хуже Этери, про пантерок я и вовсе молчу.

– Лисичка – дочь Адгемара. – Алва, спасибо то ли звездам, то ли вину после касеры, и не думал огрызаться. – Если со мной что-то случится, но по несчастливому стечению обстоятельств я останусь жив, Этери уйдет. К мужу, если тот успеет стать хотя бы пристойным герцогом, к другому регенту или маршалу. И при этом озаботится, чтобы новый любовник не слишком уступал мне.

– Нет, – Марсель сам удивился тому, до какой степени он не поверил. – Такое объяснение может понравиться, но ты сказал Этери, что она напоминает Катарину, а королева исхитрилась не бросить ни тебя, ни Фердинанда, ни Талиг.

– Да, ее величеству удалось меня напугать, – не моргнув глазом, признался Рокэ. – Вдруг она бы осталась с узником или, того хуже, калекой.

– А уж как осталась бы Марианна!

– Поэтому обе не для меня. Львица должна уходить к сильному, а львы – издыхать в одиночку. Верность в беде к одной агонии прибавляет другую, хотя некоторые и считают ее счастьем.

– Маменька считала бы. – А давненько они не пили как люди, все дела да дела! – Попробуй иначе получить полностью и навсегда то, что приходилось делить и что можно потерять. Я не про папеньку, он, обезножев, не дал себя съесть, а графиня Савиньяк не стала бы глодать мужа, даже подхвати он четыре подагры. И Елена не станет, я ей, кстати говоря, три письма написал… А вот Робер был бы счастлив, если б его посадили в гнездо и начали любить. Не все, конечно, а Марианна. Вспомним?

– Почему нет? – Алва зашвырнул опустевшую бутылку в реку и потянулся за флягой. – Зря мы не взяли все, что давал Хорхе.

– Мы?! – на сей раз Валме хоть и возмутился, но не захлебнулся. – Это ты все бросаешь! Чуть без гитары не уехал, карты не взял… Неудобно все же с этим проигрышем вышло, но кто же знал, что Килеан проведал о делишках Коко, а тот юркнул за папеньку? Дескать, Марианна согласна, но сейчас с ней наследник Валмонов, так что надо ждать.

– Ожидающий в чистоте открывает дверь в Рассвет, – напомнил Рокэ, – и ожидание Килеана вряд ли бы затянулось. Если Салиган не ошибался в бароне, а барон – в Салигане.

– Именно! А я чуть все не испортил… Слушай, давно хотел тебе сказать! Эта…

– «Это было»? Тебя пора убивать?

– Нет – тебя, но нельзя! И вообще, и из-за того, за что тебя надо убить… Ну есть же разница между чужой женой или там Клелией и бедой! Девушка в окошке, девушка в окошке… А девушку на стене не хочешь?! Мне Коннер все рассказал.

– А мне нет. Где беда, и что я натворил?

– Да не знаю я, как ее зовут, но там никто не родился, и теперь из малышки собрались делать каргу. С черепом.

– А… Вот ты про кого!

– Именно, – такого праведного гнева Марсель не испытывал давно, с самой Дыры. – Если ты из-за проклятия, то это подлость, а если никто не родился из-за Излома, то потом все выйдет, нужно только каргу унять! Если на то пошло, я могу тебя заменить, только ты обоснуй, пусть бакраны поймут, что так надо. Валмоны не прокляты, бастарды у меня точно есть, а девочку жалко. Ну не с такими глазами таскать череп на палке!

– Похоже, Коннер тебе не рассказывал, а рисовал.

– Просто я видел ее брата, он еще и поет! Ты, кстати, мог слышать, когда лез из дыры…

– Она тоже пела, так что ты не ошибся… Постой! Я ведь на песню шел. Где, как – не помню, но песня да, была, а потом – звезда, и еще женщина кричала.

– Женщина? Какая?

– Откуда мне знать, я и про песню-то лишь сейчас вспомнил. Тогда все казалось таким обыденным: пьяные дамы, разлитый мансай… – Рокэ задумчиво отхлебнул. – Вино после касеры – это больше, чем просто касера, но сегодня я заслужил.

– Касера после вина, которое после касеры, возвышает!

– Временно, – уточнил Рокэ. Ничего против возвышения он не имел. Фляга пустела, струны звенели, речка, через которую стало не нужно плыть, делалась все симпатичней, Валме даже захотелось попросить у нее прощения. Не успелось.

– Ррряв, – тихонько наябедничал Котик, и Марсель перевел:

– Кто-то идет… Знакомый, но не свой, а такой у Готти здесь только один!

Ларак появился минут через пять под чарующий сагранский напев. При виде печального даже ночью графа Рокэ кивнул, но гитару не отложил. Неурочный гость немного потоптался и отвесил учтивый полупоклон.

– Герцог Алва, – начало было многообещающим. – Я пришел вам как к регенту Талига… и как к Повелителю! Это было бы моей просьбой, если бы не являлось вашим долгом. Да, вы – враг людей Чести, но вы – один из них, увы, я не вправе сказать «из нас»! Ваш род старше моего, вы – потомок Повелителей Ветра, хоть и по чужеземной линии. Герцог Эпинэ меня поддержит, как только…

– …проснется, – подсказал Алва. – Занятно, но мы с Иноходцем вспоминали тех, кто говорит за покойных и отсутствующих. О спящих мы как-то не подумали, так в чем дело?

– Я надеялся, что… Повелитель Молний герцог Эпинэ с вами и примет участие… Виконт Валме, это касается вещей, которые вас не касаются… Они не касались бы и меня, но волею судеб… После гибели Эгмонта я был вынужден согласиться, хотя не имею никакого права, но я был самым приемлемым для кузины… Герцог, вы не должны допустить, чтобы древнейший род, род Повелителей Скал, иссяк! Его судьба повисла на тонкой нити, где-то скитается одинокий мальчик… Найдите его, он не может быть виновней Эпинэ, а вы его не только простили, но и сделали Проэмперадором Олларии! Дикон… Герцог Окделл не поднимал восстания, на нем нет крови, он всего лишь верен тому, что впитал с молоком матери…

– Простите, – перебил Алва, – неужели герцогиня Окделл выкармливала сына сама?

– О… Конечно же нет! Это недопустимо! Я имел в виду… Изящная словесность допускает подобные обороты. Герцог, умоляю вас, проявите то милосердие, о котором говорил мой несчастный сын. Реджинальд признался, однажды вы уже спасли Дикона, и он был к вам так привязан… Когда мальчик в последний раз был в Надоре, он защищал вас перед кузиной! Если б не возвращение истинного короля, верность которому у Окделлов в крови, Ричард остался бы с вами и принял из ваших рук звание рыцаря. Случилось несчастье, но оно случилось со всеми, отчего же мальчик должен платить дороже других? Эпинэ – Проэмперадор, Придда вы произвели в полковники, а Дикон, которого вы знали лучше других – изгнанник! Его нужно вернуть, чтобы он возродил Надор… Талигойя немыслима без Повелителей Скал! Я осознаю, что мои слова для вас значат мало, я по сути никто…

– Отчего же никто? – не согласился Алва. – Вы – наказание. Мое надорское наказание, начавшееся со святого Эгмонта и дорвавшееся до последней, четвертой ипостаси.