— Бросьте это дело, а? — посоветовала Варя Ионова. — Вам же лучше будет.

— Не могу, — честно ответила я. — Кстати, имейте в виду, что я, возможно, еще вернусь.

Библиотекарша исчезла в проломе стены. Я осталась одна. Выкурила сигарету, стоя на краю и слушая шум подземной реки. Потом бросила окурок в шахту, взглянула на часы и поняла, что пора двигать в сторону вокзала.

По дороге я успела еще заглянуть к родителям Наташи. Сказала, что была коллегой Максима, что хорошо его знала, что он рассказывал мне о своем сыне… Это была ложь, Макс упомянул о ребенке за пять секунд до гибели, но как иначе мне было подойти к ним поближе? Как выяснить правду?

Старички переглянулись. Родители Натальи были похожи друг на друга, как брат и сестра. Они вывели в коридор сонного щекастого малыша в пижаме со слониками. С заспанного лица на меня глянули глаза Макса, синие, с длинными пушистыми ресницами. И улыбался мальчик точно так же — совершенно очаровательно. Такой улыбкой можно обезоружить кого угодно.

— Привет! — сказала я. — Ты Петя, да? Петя Ионов?

— Он Соломин, — строго поправил меня дедушка.

Я пожалела, что не прихватила никакого подарка. Но ведь я не подозревала о существовании этого мальчика.

— Петенька, беги, поиграй, — сказала старушка.

— Знаете, мы не хотели бы говорить о нашей дочери, — вздохнул старичок. — Наташа давно не живет с нами. Мы даже не знаем, где она, жива ли…

Судя по всему, еще как жива.

— А вы не могли бы показать мне ее фотографию? — спросила я. Старички снова переглянулись и синхронно покачали головами.

— Не понимаю, зачем вам фото Натальи. — Петина бабушка подозрительно смотрела на меня.

— Если вы коллега Максима Ионова, то фото нашей дочери вам совершенно ни к чему, — поддержал жену дедушка. — А если вы из органов, мы бы хотели видеть ваше удостоверение.

— Нет, я не из полиции, я сама по себе, — призналась я. — Просто мне кажется, что я могла видеть вашу дочь.

— Интересно, где это? — поджала губы старушка. — Мы сами не видели ее много лет, с того самого дня, как она вслед за Максимом покинула Апальевск. И своего сына тоже.

Любопытная Петина мордочка просунулась в дверь, но дед строго глянул — и мальчишку как ветром сдуло.

— Вы не знаете, куда могла поехать Наташа? — продолжала я осторожно.

— Не имеем понятия. Она нам не пишет, не звонит. За все эти годы ни разу не поинтересовалась здоровьем собственного ребенка.

— И денег вы ей не посылаете? На что же она живет?

— Не знаю и знать не хочу, — скривилась старушка. — Мы родили Наташу поздно, у нас долго не было детей. Мы так радовались, что будет нам утешение на старости лет… Вот вам и утешение.

— Я слышала, что Наташа попросту больна и не может отвечать за свои поступки, — медленно проговорила я.

Старички немедленно принялись защищать дочь:

— От кого вы это слышали? Только Варвара Ионова могла ляпнуть такое.

— Эта девица явно не своем уме. Ей самой нужен психиатр.

— А наша Наталья совершенно здорова!

— Просто поздний ребенок с трудным характером.

Я вспомнила рассказ Макса, как Натаха подговорила его сбросить в шахту едва живого адвоката… Да, трудный характер налицо.

Я встала.

— Спасибо вам большое, мне пора. У меня поезд через час.

Пока я обувалась в прихожей, старички скрылись в комнате, и оттуда доносились их приглушенные голоса. Я намеренно возилась со шнурками, чтобы дать родителям беглянки все обсудить. Мне показалось, они что-то хотят добавить к сказанному.

Дверь комнаты приоткрылась, и в проеме показалась круглая физиономия Петра Максимовича.

— Тетя, а вы правда мою маму видели?

Я задумалась. Судя по всему, малыш внимательно слушал разговор взрослых и сделал собственные выводы. Я медленно кивнула и ответила:

— Да, скорее всего, я видела твою маму. Только я не знаю, как она выглядит, понимаешь? Поэтому я ее не узнала.

— Щас! — сказал мальчишка и пропал. Спустя минуту он появился, таща толстый фотоальбом в бархатном переплете. Похожий был у моей тетушки Милы, в нем хранились фотографии ее студентов за последние пятьдесят лет.

Малыш раскрыл альбом и ткнул пальцем в фотографию:

— Смотри, вот моя мама.

Это была фотография выпускного класса Апальевской средней школы. Мальчишки все как один были пострижены коротко, почти наголо. Среди простецких физиономий с курносыми носами и толстыми губами Максима Ионова нельзя было не выделить. Выражение у Макса было загадочное. Фото, судя по дате, сделано за пару месяцев до убийства Миносяна.

Наталья Соломина выделялась среди девочек так же, как Максим среди мальчиков. Большинство одноклассниц представляло стертый тип, распространенный повсеместно от Владика до Калининграда. Другое дело Наталья. Она не была особенно красива: обычное скуластое лицо с неправильными чертами, мелкие зубы, небольшие глаза… Только выражение лица было необычным. Девочка с фотографии глядела в объектив с ненавистью. Не самое характерное выражение для выпускного вечера, согласитесь. Казалось, что воздух вокруг нее заряжен каким-то опасным электричеством. Тяжелый взгляд с легкой сумасшедшинкой. Да, вполне вероятно, что Наталья психически больна.

Итак, у меня есть подозреваемый. Человек, у которого был мотив убить Максима Ионова. И возможность это убийство совершить.

Я стукнула себя по лбу и, кажется, выругалась сквозь зубы, потому что малыш посмотрел на меня с интересом.

— Если увидишь мою маму, скажи, пусть не приезжает. Она нам не нужна, понятно? Меня баба и дед воспитывают. И подарков мне от нее не надо. Пусть найдет себе другого мальчика.

— Передам, — пробормотала я в полной растерянности. Не ожидала я услышать такое от ребенка. Хотя Петя же не слепой и не глухой, он слышит разговоры взрослых, даже если они ведутся за закрытыми дверями. У него было достаточно времени, чтобы составить собственное мнение о бросившей его матери.

В дверях возникли родители Натальи.

— Мы вам кое-чего не сказали, — признался старичок. — Дело в том, что на днях Наташа прислала открытку. Написала, что скоро приедет и заберет Петю. Вроде у нее наладилась жизнь, появились виды на будущее…

Я задумалась. Интересно получается. Наталья в бегах, ее разыскивают за убийство, а она пишет родителям, что житуха налаживается, даже ребенка готова забрать к себе. Ничего не понимаю.

— А откуда было письмо? То есть открытка? Там должен стоять штемпель.

— Из Москвы, — ответил старичок.

— Мы тут посоветовались, — решительно заявила старушка. — В общем, если увидите Наташу, скажите, пусть лучше не приезжает. Пусть начинает новую жизнь на новом месте. И Петеньку мы ей не отдадим.