Он оценивающе посмотрел на Настю. А эта мартышка ему и в самом деле сможет помочь. Вот только привязать ее к себе надо покрепче, чтобы не сорвалась с крючка. И для этого есть самое действенное средство. Нет, не секс. Самое верное средство, чтобы привязать к себе женщину, — дать ей надежду на замужество, на создание семьи, о которой мечтает любая нормальная баба. Мила в число нормальных не входит. Может, и входит, да только поймет это слишком поздно. Когда наступит тот критический возраст, который уже не позволит родить ребенка, так как молодость — товар скоропортящийся.

А ведь ни одна женщина, даже такая неадекватная, как Мила, не сможет чувствовать себя по-настоящему счастливой без познания великого чувства материнства. Те молодые девчонки, которые рожают, сами того не желая, а потому только, что так получилось, не в состоянии понять истинного смысла свалившегося на них счастья. Если бы молодость знала, если бы старость могла!

Ну вот, теперь и он рассуждает как старик. А ведь ему еще жить да жить… если Мила его простит. А если нет? Значит, стоит подсуетиться ему.

Несомненно, бабий век короче мужского. Это мужчины могут подождать с появлением наследников. А женщинам на все про все отпущено всего-то несколько лет, которые пролетают так незаметно, что они и оглянуться не успевают. А потому, бабоньки, рожайте вовремя! Ведь это единственное дело, с которым не сможет справиться ни один мужчина, даже если он супермен.

— Иди ко мне, — Кирилл крепче обнял Настю. — Я думаю, мы с тобой найдем чем заняться.

— Чем?

Настя от страха еле держалась на ногах, так как застывший взгляд любимого не предвещал ничего хорошего. И немудрено, ведь Кирилл обозлен на Милу, а гнев может обрушиться на нее, Настю, без вины виноватую, так как выпроваживать его из квартиры приходится ей.

— Я ничего не знаю. И не представляю, о чем мы будем с вами говорить, Кирилл Леонидович, — слабо сопротивлялась Настя.

— А с чего ты взяла, что мы будем разговаривать? — усмехнулся Кирилл и сильнее прижал к себе Настю.

Женщину охватило гнетущее чувство ужаса от предчувствия расправы над ней в отместку за подлости хозяйки. И все равно она счастлива: он снисходит до того, что обнимает ее! У Насти подкосились ноги, и она ухватилась за Кирилла, чтобы не упасть.

Если бы кто-нибудь когда-нибудь только предположил, что ее самая несбыточная мечта исполнится и она окажется в его объятиях — то ли для расправы, то ли еще для чего, — Настя расценила бы это как насмешку над собой и своими чувствами к кумиру. Но времена, как известно, меняются. Выпал шанс и ей приблизиться к обворожительному и такому прекрасному телу любимого, пусть даже неизвестно, с какой целью.

«Не сон ли это?» — в замешательстве думала она, не зная, радоваться ей или огорчаться. Но решила лучше радоваться, лихорадочно перебирая способы продления счастливых минут и затягивая момент расправы.

Насте даже в голову не могло прийти, что, перестань она так упорно сопротивляться, тут же разочаровала бы Кирилла как объект вожделения. А если бы и догадалась, то вряд ли ее это устроило бы, поэтому она принялась бы сопротивляться осознанно… Чего не сделаешь ради желания быть побежденной!

Любой женщине следует знать, что в такой ситуации, когда мужчина сталкивается с сопротивлением, он никогда и ни при каких обстоятельствах не отступит. И чем больше женщина вырывается, тем больше вынуждает мужчину применять к ней насилие. Кирилла приводило в бешенство, что его отталкивают. Появилось дикое желание расправиться с этой непокорной деревенской теткой.

Настя же, даже в самых смелых фантазиях не смеющая мечтать о близости с кумиром, пребывала теперь в полном смятении. Как же так, ведь он так грубо пытается ворваться в открытую дверь! Она же согласна, она мечтает о близости со своим любимым мужчиной! Тогда почему он хочет взять силой то, что она ему готова отдать сама? Непостижимо: не даешь — у тебя пытаются отнять, отдаешь сама — никому уже не нужно!

Распалившемуся в борьбе Кириллу казалось, что Настя хитрит и специально дразнит его, чтобы сильнее привязать к себе. Он со страстью сжимал упругое и чувственное тело и уже не мог от него оторваться. Чем больше Настя вырывалась, тем крепче становились объятия Кирилла, которого безудержно волновала и возбуждала эта странная игра, заставляющая его применять силу и делающая слабеющую от борьбы женщину беззащитной. Его желание достигло апогея, и он принялся грубо срывать с Насти одежду. Вид обнаженного тела сделал его одержимым, и Кирилл набросился на Настю, как изголодавшийся зверь на еду.

Настя сопротивлялась до последнего, пока сил совсем не осталось. И чем больше она вырывалась, тем сильнее становилось желание отдаться любимому. Эта невольная борьба пробудила и в ней безумное влечение. А что может быть гармоничнее!

Их желания наконец совпали, слились в захватывающее взаимное чувство, утопив в наслаждении пылающих страстью любовников. Всепоглощающая отчаянная жажда любви превратила бы обладание друг другом в совершенство, если бы не носила такой по-звериному откровенный характер. Однако о любви здесь и речи не могло быть, по крайней мере со стороны Кирилла. Но в этом тоже была своя философия и правда жизни. Так как выполнялся главный жизненно важный инстинкт — инстинкт размножения, который приветствуется даже при отсутствии взаимной любви. Иначе род человеческий давно бы прекратился…

После столь бурного сближения удовлетворенный Кирилл расслабился, отдыхая, а заботливая Настя осторожно обрабатывала его раны на спине и груди. Сильная боль смешивалась с блаженством от нежных прикосновений к чувствительной коже, и Кирилл постанывал то ли от боли, то ли от удовольствия.

Еще пару часов назад он капризно делил всех женщин на «таких», к которым относил молодых, красивых и не очень, но обязательно состоятельных, успешных и знаменитых светских львиц, а также очень богатых стареющих тетенек, способных удовлетворить его пожизненные материальные потребности, и «не таких» — малоимущих и никому не известных.

Теперь эта грань каким-то непостижимым образом стерлась. Он прозрел до такой степени, что сделал для себя очень важное открытие: оказывается, все бабы одинаковы! Это невероятное умозаключение так поразило Кирилла, что поневоле он сделал для себя еще одно открытие: ему нужна только одна женщина, но непременно богатая.

К чему искать дополнительные развлечения на стороне, в то время как дома ждет любящая, преданная и верная жена, которая наслаждается твоим обществом, ценит тебя, предупреждает все желания, рожает тебе детей и сама же занимается их воспитанием. Ведь это же так практично, когда тебя любят! У него, Кирилла, будет только одна женщина, и он станет отличным семьянином.

Как ни странно, именно Настя помогла ему понять, чего он хочет добиться в своей жизни, — любящей семьи и хотя бы относительной стабильности, то есть того, чего он был лишен с детства.

Его скудные воспоминания о том времени полны горечи и боли за вечно пьяного и озлобленного от ревности отца и необыкновенно красивую мать, пытающуюся всеми средствами выбраться из болота ханжества, пошлости и самодурства с мордобоем. При первой встрече мужчины смотрели на нее как на прекрасную картину, поклонялись ей. Затем привыкали к неземной красоте, использовали ее и бросали.