Он кивнул и после раздумий добавил:

— У человека должно быть место, куда он может привести жену, куда он будет возвращаться раз за разом.

— Остров хванов был для тебя таким местом?

— А остров хванов — это что? — спросил внимательно слушавший нас Димка.

— Это место, где родился дядя Олег, — пояснила я, Альгидрас же ответил:

— Я не знаю. Другого дома я не знал, хотя почти столько же лет провел в монастыре. Я скучаю по семье. По братьям, по их семьям.

— А где они все? — уточнил Димка.

— Они уехали. Далеко, — быстро встряла я, не дав Альгидрасу рассказать о гибели целого острова.

— Ну, тогда можно съездить к ним в гости, — рассудительно заметил Димка.

— Да, — улыбнулся Альгидрас. — Когда-нибудь обязательно.

Он не стал комментировать мое желание оградить Димку от суровой реальности, и я была ему за это благодарна.

— Почему нам позволяют так спокойно разгуливать? — спросила я, чтобы сменить тему.

Местные жители разглядывали нас с любопытством, дети то и дело подбегали почти вплотную и даже трогали Димку, но при этом мы шли куда хотели и нас никто не сопровождал.

— Потому что это остров. Нам некуда бежать. О любом судне, которое захочет сюда пристать, узнают заранее. Ну, и мы не похожи на людей, которые могут навредить, — обезоруживающе улыбнулся Альгидрас и ответил на какой-то вопрос подбежавшего к нему мальчишки.

— А чем занимаются местные жители?

— В основном торговлей. Здесь растут редкие травы, горные козы дают много шерсти и шкур. А еще местные жители умеют лечить.

— Они квары?

Он кивнул.

— А как они относятся к тем кварам, которые все время нападают на Свирь?

— Пока не знаю.

Вскоре мы свернули с главной улицы, какое-то время попетляли тропками по яблоневому саду и наконец оказались перед большим деревянным домом. Он тоже был одноэтажным. Вьющиеся розы оплетали террасу, создавая тень и распространяя сумасшедший аромат.

— А можно понюхать? — шепотом спросил Димка у Альгидраса.

— Можно, конечно, — улыбнулся он. — Детям здесь все можно.

Димка, видимо, не до конца осознал, что детям тут можно все, потому что направился к розам медленно и настороженно, словно ожидая окрика от невидимых хозяев сада.

— Как мне себя вести? — спросила я.

— Я буду рядом и подскажу. Здесь никто не говорит на словенском, но, если что, ты — вдова моего брата.

Видя мой удивленный взгляд, он склонился ко мне и прошептал:

— Дима слишком похож на меня. Врать о том, что у нас с тобой одна кровь, глупо. Любому видно, что мы из разных народов. Эта легенда безопасна. Брат наследует жену после гибели брата.

— Что?! — воскликнула я, ошарашенно отстраняясь.

Альгидрас же невозмутимо прояснил:

— По окончании траура брат чаще всего женится на вдове погибшего и забирает ее и детей к себе. Может уступить ее другому, если будут достойные кандидаты. Но до той поры он распоряжается ею полностью. Иначе женщины с детьми просто не выживут.

— Красота, — нервно усмехнулась я, не зная, что еще сказать, потому что по всему выходило, что он и не собирался называть меня сестрой. По любой из его легенд я все равно принадлежала ему. И я поняла, что не знаю, как к этому относиться.

— Это должно немного охладить пыл Грита, — натянуто улыбнулся Альгидрас.

— А если он мне понравится, и я решу выйти за него? — уточнила я.

— Не начинай, — предупреждающе прищурился Альгидрас.

— А то что? — это была чистой воды провокация, но останавливаться я не собиралась.

— Единственный человек, которому я готов тебя уступить, — это Алвар.

— Что? — от неожиданности я громко прыснула.

— Потому что он не причинит тебе вреда. Но я верю, что до подобных глупостей дело не дойдет, — отрезал Альгидрас, и я покачала головой.

— Ты наглеешь.

— А ты не умеешь выбирать мужчин, — парировал он.

— Ты о себе сейчас?

— И о себе, и о Дариме, и о княжиче.

— Грит становится все более привлекательным, — произнесла я.

Альгидрас некоторое время с улыбкой смотрел себе под ноги, а потом — я даже не успела опомниться — схватил меня за руку и переплел наши пальцы.

— Даже не думай об этом, — все еще улыбаясь, произнес он.

— Ты слишком расхрабрился, — прищурилась я, не готовая уступить, однако мое сердце предательски зачастило.

— Это мой мир, и здесь другие правила. Поэтому глупости вроде «мужчина здесь вообще ничего не решает» можешь сразу забыть.

Он неожиданно похоже меня передразнил.

— Хочешь войны? — спросила я и попыталась высвободить руку.

— Хочу мира, — покачал головой он, сильнее сжимая мои пальцы.

Мне вдруг отчаянно, совсем как в любовных романах, захотелось, чтобы он признался мне в любви. Что я буду делать с этим признанием, я понятия не имела, потому что все еще не верила ему и не понимала до конца его мотивов, но оно бы определенно скрасило мою жизнь. Однако Альгидрас не был бы Альгидрасом, если бы поступил так, как мне того хотелось.

— Войны нам хватит и без этого, — серьезно произнес он и, выпустив мою руку, добавил: — Нам пора.

Я сосчитала до трех, чтобы справиться с разочарованием, и направилась за ним к увитой розами террасе.

От огромного злого мира ты укрыта любви покровом.

В нем уютно, как в теплом пледе, беззаботно, как в раннем детстве.

А в груди замирает сердце, ты от счастья кричать готова.

Как прекрасен твой мир без боли, мир, еще не узнавший бедствий.

На террасе дома старейшины нас ждала девочка лет десяти, одетая в платье того же покроя, что и у меня. Ее распущенные волосы были украшены цветами, а надетый на голову обруч сверкал драгоценными камнями.

Увидев нас, девочка низко поклонилась Альгидрасу, потом мне и протянула нам блюдо, на котором лежали кусочки фруктов, сколотые между собой тонкими палочками. Как на светском приеме.

Альгидрас взял одну из шпажек и передал ее мне. Вторую передал Димке и только после этого взял себе. Девочка одобрительно улыбнулась, и я подумала, что, вероятно, это какой-то ритуал, и он, кажется, сделал все правильно.

— Терами, Гилла, — произнес вышедший на террасу седой мужчина, и девочка, вновь поклонившись нам, ушла в дом.

— Это старейшина, — шепнул Альгидрас.

Старейшина был одет в рубаху без рукавов и свободные штаны. На ногах у него были такие же кожаные сандалии, как у Альгидраса, а на поясе висел кинжал в узорчатых ножнах, в рукоять которого был вставлен зеленый камень.