– Раньше я был сотрудником ИСВ, – сказал клон, на рубашке которого было вышито имя «Декс».

– Ничего-ничего, теперь-то послужишь на благо общества! – Уоррен принялся раскладывать куски баранины по тарелкам. – А Хиг у нас раньше с деревьями обнимался.

– Я был биодоктором, – сказал Хиг. – Участвовал в ДПЗ.

– Ага, в движении любителей деревьев, – добавил Уоррен.

– В движении «Полая Земля», – пробормотал Хиг, передавая Эллису картошку.

– Да какая разница? Хиг лучший работник на нашей ферме. Умеет обращаться с растениями и животными. Вед-один отлично пиликает на скрипке.

– Я сочинял голосимфонии, – вставил Вед-один. – Но и на скрипке играть умею.

– Вед-два… Заметь, они не родственники, – хохотнул Уоррен. Над шуткой никто не засмеялся, но он, казалось, этого не заметил. – Вед-два был татуировщиком.

– Я помогал найти внешнее выражение для внутренних особенностей личности.

– Ну, и Ял. Наше новое приобретение. За стряпню отвечает. Так что если еда придется тебе не по вкусу, это он виноват.

Эллис перевел взгляд на Яла, но никаких дополнительных комментариев не последовало. Тот сидел в дальнем углу и пытался есть левой рукой – получалось плохо. Другую руку он прятал под столом. Эллис вдруг заметил, что мясо раздавали в строгом порядке. Сначала на тарелку Эллису, потом Дексу, потом Хигу, двум Ведам и только потом Ялу.

Такую честную и простую пищу можно было приготовить только на старой чугунной печке. В подливе плавали комки, булочки слегка подгорели, картошка оказалась недоваренной. Зато Эллису понравилась морковь, жестковатое, но ароматное мясо, колбаски и квашеная капуста – а ведь раньше он бы даже не стал ее пробовать. В мелких несовершенствах скрывалось особое очарование. Как в концертной записи со всеми техническими ошибками звучит больше жизни, чем в любом студийном альбоме, так и эта незатейливая трапеза показалась Эллису необычайно вкусной. Именно про такую пищу в фильмах говорили: «Хочется чего-нибудь домашнего». Такую еду подавали на стол задолго до появления Макдоналдса – до того, как типичный американский обед стали продавать в картонной коробке.

– В этом году на ферме родилось четверо ягнят, – сказал Уоррен. – Хиг и Веды постигли таинство появления новой жизни. Я чуть животик не надорвал, на них глядя.

– Не похоже на естественный процесс, – произнес Вед-один. – Больше напоминает какую-то болезнь.

– Видишь, с чем мне тут приходится иметь дело? – вздохнул Уоррен. – Ял, ты все булки сжег. Поздравляю.

– Простите… Я раньше только в созидателе готовил. Не привык еще к плите.

– Мне тут оправдания не нужны! Работай как надо. Это обычная печка, а не космический корабль. Больше никаких созидателей не будет, понятно?

– Я постараюсь исправиться, Рен-ноль.

– Меня зовут Рен! – прикрикнул Уоррен. – Просто Рен. Здесь не цифры сидят, а люди.

Все покосились в сторону Ведов.

Уоррен раздраженно добавил:

– Давно хотел вам имена сменить. Вот прямо сегодня и начну, чтобы Эллис не путался. Отныне Веда-один будут звать… Боб, а Веда-два… – Уоррен задумчиво поджал губы. – …а Веда-два будут звать Роб. – Он утвердительно кивнул сам себе. – После ужина сделаете новые нашивки на рубашках, ясно?

Клоны синхронно кивнули, отчего Уоррен рассердился еще сильнее.

Разговор иссяк, и в тишине слышалось, как тикают часы и шкрябают вилки по тарелкам. Уоррен обводил всех гневным взглядом, остальные не поднимали глаз от еды.

– Значит, вы справляетесь с целой фермой вшестером? – спросил Эллис. Ему было плевать на ответ, просто хотелось разбить молчание. Чтобы вокруг стало шумно, чтобы поток слов разогнал мысли, толпившиеся в голове, – про Пегги, про фотографию, про надпись «Прости меня». Уоррен сказал, что надпись была сделана черной ручкой, но Эллису буквы представлялись кровавыми. Почему он не оставил записку? Почему не попрощался по-человечески?

– Здесь мы живем вшестером, – сказал Уоррен. – Новеньких принимаем только по личному приглашению.

– Скоро приедет Миб, – добавил Хиг. Эллис заметил, что у лучшего работника фермы кожа слегка темнее, чем у всех остальных, за исключением Уоррена.

– Это хорошо. Нам нужен человек в стекольную мастерскую, – сказал Уоррен.

Декс ткнул пальцем в Яла:

– Да, а то уже несколько стаканов разбито.

– Поскорее бы Миг приехал, – выдавил Ял. Поднялся из-за стола и с напряженным лицом стал убирать тарелки.

– Что, надоело быть новеньким? – заметил Боб. Или Роб.

– Вшестером, значит? – повторил Эллис.

– Строго говоря, нас семеро, но Пол здесь больше не живет. Его выбрали в Верховный совет. Я дал ему разрешение поступить на службу. Решил, что полезно иметь своего… – Уоррен изобразил в воздухе кавычки, – парня в системе. Пол был одним из той троицы, которая нашла меня в лесу. Ты с ним сегодня познакомишься. Отличный организатор. Если я завтра помру, то Пол продолжит мое дело.

– Какое дело?

Уоррен только усмехнулся в ответ.

Ял подошел ближе и взял миску с картошкой. На его правой руке Эллис увидел окровавленную повязку: вместо мизинца и безымянного пальца остались коротенькие обрубки…

* * *

С наступлением вечера Уоррен зажег у двери керосиновую лампу и выпроводил всех в гостиную, оставив Яла убираться на кухне.

– Ох, сколько же времени уходит на то, чтобы избавить их от дурных привычек подземной жизни… Эти ребята думают, что все дается легко. А оказавшись здесь, понимают, как сильно ошибались, – пояснил Уоррен тоном великого мудреца. Эдакий далай-лама из Детройта.

Гостиная была обставлена по моде времен Гражданской войны. Диван в черной обивке и два кресла с изогнутыми ножками в стиле королевы Анны – наверное, именно на таких застрелили Линкольна. Атмосферу торжественных похорон дополняли болотно-зеленые стены и темные панели. Все вокруг пахло старыми книгами, старым деревом и старыми людьми… или обычной гнилью. Вдобавок в комнате было жарко. За день солнце нагрело дом, и каменные стены с деревянными перекрытиями все еще хранили тепло. Декс и Хиг распахнули окна настежь, надеясь впустить прохладу, но снаружи доносился только громкий стрекот сверчков. До изобретения кондиционеров людям приходилось страдать от духоты – потому-то у каждого дома было просторное крылечко.

Эллис чувствовал, как рубашка липнет к спине, и уже хотел предложить всем перейти на крыльцо, но Уоррен уселся в большое кресло около камина. Он умостил босые ноги на низкой скамейке и произнес:

– Отличная комната, да? Каждый раз, как захожу сюда, вспоминаю о Вашингтоне, Джефферсоне и всех тех, кто построил нашу великую страну.

– Соединенных Штатов Америки больше не существует.

У Уоррена загорелись глаза.