– Как она умерла?

Уоррен приподнял брови:

– Мне-то откуда знать?

– Ты сказал, она больше не выходила замуж. Значит, тебе известна ее судьба. До самого конца.

– Умник ты наш…

– Как она умерла?

Уоррен вздохнул.

– Автомобильная авария.

– Других пострадавших не было?

– Одна ехала. На полной скорости врезалась в стену у автострады.

– Дождь шел? – прищурился Эллис.

– Нет. Мне сказали, что Пегги села за руль пьяной. – Уоррен выдержал его взгляд. – На похоронах ее сестра… как же ее зовут-то… которая из Омахи… Сэнди! Сэнди говорила, что после твоего исчезновения Пегги стала пить. Они пытались ей помочь, отправляли на встречи анонимных алкоголиков, еще куда-то… Видимо, не сработало. – Уоррен пару мгновений вглядывался ему в лицо, а потом добавил, будто утешая: – Она ведь… она тебя простила. За Айсли и все остальное.

– Откуда тебе знать?

– Помнишь фотографию из «Сидар-Пойнт»? Ту, которую Пегги перегнула пополам, чтобы тебя не было видно? Сэнди говорила, что этот снимок нашли среди ее вещей. Расправленный. И надпись черной ручкой через весь кадр: «Прости меня».

Эллис не выдержал и заплакал.

* * *

Пахло на кухне фермы Файрстоун просто удивительно. Горячий влажный пар, сотканный из ароматов свежего хлеба, запеченного мяса и кушаний, варившихся на чугунной плите, напомнил Эллису разом про все рождественские и пасхальные застолья его детства. С улицы на кухню пробивался слабый свет, и внутри виднелись темные силуэты, хлопотавшие по хозяйству. Это тоже навевало мысли о праздниках – когда Эллис был совсем маленьким, вся семья ездила в гости к бабушке. Дом у нее был очень старый: угольный желоб, погреб с ледником и бетонная ванна, на которую полагалось крепить стиральную доску. Электричество там провели, но многие комнаты так и остались без света.

А еще на ферме было слишком тихо. Эта тишина поражала и привлекала внимание – Эллис даже не ожидал такого. За прожитые годы он успел привыкнуть к обычным домашним звукам: шорох кондиционеров, гул холодильников, потрескивание лампочек, голоса по телевизору, музыка на радио. А здесь слышалось только шарканье босых ног и медленное тиканье настенных часов, задававших ритм жизни подобно метроному. И если от кухонных запахов и приглушенного света становилось уютно, то тишина настораживала – мертвое молчание, как при аварии в электросети.

Когда он вошел на кухню, клоны испуганно замерли на своих местах, сжимая в руках глиняные горшки с аппетитно дымящимися овощами. Они смотрели на Эллиса с таким же видом, как студенты на месте убийства в самый первый день. Может, слышали, как он плакал. Уоррен вежливо отошел к сарайчику, забрав его пистолет и оставив Эллиса хлюпать носом в уединении. К тому времени как Уоррен пришел назад, он успел успокоиться и застыл, измученный и опустошенный, будто после сильной рвоты. Друзья долго сидели в полном молчании, пока их не позвали на ужин.

– Хорош пялиться, накрывайте на стол! – рявкнул Уоррен, появляясь за спиной у Эллиса. – Не обращай внимания. Для этих лысиков мы вроде Мерлин Монро или единорога. А то и вовсе явление Христа. Уже два года тут, а они по-прежнему мне под подол заглядывают. Правда, Ял?

Ялом звали клона в фартуке. На всех работниках фермы были надеты простые черные брюки и белые рубашки, однако Эллис легко их различал: имена были вышиты справа на груди, как у сотрудников бензоколонок в прежние времена. Это Ял выглядывал из-за двери, когда они с Паксом подошли к крыльцу. От окрика Уоррена он пристыженно отвернулся к печи и ухватил большой почерневший от копоти чайник.

– Присаживайся. – Уоррен отодвинул для него стул, а потом отошел к разделочному столу и принялся точить нож о кожаный ремень, висевший на стене. – Я заколол для тебя жирненького барашка, – усмехнулся он. – Правда, этому комку шерсти уже сто лет в обед, да и зарезал я его еще утром, до твоего прихода. Но мы же не будем цепляться к таким мелочам?

На столе стояла корзинка со свежими булочками и глиняные миски с крупно нарезанной морковкой, картошкой, колбасками и квашеной капустой. На одной из тарелок лежал кусок масла, но Эллис не сразу его опознал: на его памяти масло всегда продавалось в брикетах или пластиковых упаковках, а тут лежал неровный комок, на котором виднелись отпечатки чьих-то пальцев.

– Тебе повезло, что попал к ужину, – объявил Уоррен. Обернул руку полотенцем и распахнул дверцу печи. – Свежая еда, овощи с грядки, мясо с фермы или прямиком из леса. Вот так и должен питаться человек!

Он вытащил из печи огромную сковороду с золотисто-коричневым мясом – четверть бараньей туши, не иначе. Поставил ее во главе стола, пока остальные рассаживались по местам. Помимо Эллиса и Уоррена, за столом было еще пять человек – каждый с лицом Пакса, только в отличие от посредника эти лица были слишком мрачными и невыразительными.

Когда все уселись, Уоррен сложил руки для молитвы, и остальные последовали его примеру.

– Господи, благодарим тебя за хлеб насущный и за то, что ты не поджарил Эллису задницу, – кратко сказал Уоррен и закончил: – Аминь.

– Аминь, – хором откликнулись остальные.

Несмотря на все совместные обеды, раньше Эллис ни разу не слышал, как Уоррен произносит молитву. И хотя его друг гордо называл себя христианином, в церковь он не ходил никогда – даже на Рождество. Эллис не знал, к какой конфессии принадлежит Уоррен, и сомневался, что это известно ему самому.

– Не хотите ли еще чаю? – спросил один из клонов.

– У нас есть молоко и вино, – добавил второй, явно желая угодить.

Все уставились на него с ожиданием.

Но Эллису было все равно.

– Чаю, пожалуй.

Клон, предложивший чай, не сдержал радостную улыбку и вскочил с места, будто ему оказали великую честь.

Склонившийся над барашком Уоррен усмехнулся и покачал головой. Вся эта сцена напоминала Эллису картины Нормана Роквелла, изображавшего причудливые мелочи повседневной американской жизни. С тем лишь исключением, что все персонажи выглядели как очень религиозные работники бензоколонки, похожие друг на друга, словно две капли воды.

– А мне говорили, что никаких религий больше не существует, – заметил Эллис, принимая из рук Яла миску с морковкой.

– Я как раз собираюсь исправить этот недочет… и еще парочку других, – ответил Уоррен. – Вот уж не думал, что стану миссионером и буду нести слово Божие толпе язычников. Видать, это потому, что я родился здесь заново. Велел Дексу откопать мне Библию, теперь все читают. А, кстати! Давай-ка я вас познакомлю. – Уоррен поднял перепачканный в жире нож и указал на всех клонов по очереди. – Декс, Хиг, Вед-один, Вед-два и Ял. Декс наш местный хирург и мой второй помощник. Пересадил мне новое сердце почти сразу после знакомства. Убрал раковую опухоль, сделал прививки от всех вирусов.