И снова его голос донесся из колодца:

— Помоги мне, Дооо-ллло-рессс…

Застонав, я прикрыла лицо руками. Теперь не имело никакогосмысла убеждать себя, что это всего лишь навсего мое воображение, или моеосознание вины, или еще что-то, — это был Джо. Мне показалось, что он плачет.

— Помоги-и-и-и мне-е-е-е-е-е по-о-о-о-жалуй-ста-а-а…ПОЖА-А-А-А-ЛУЙСТА-А-А… — кричал он.

Спотыкаясь, я обогнула колодец и побежала по дорожке,проложенной в зарослях. Я не паниковала — ни грамма, — и скажу вам, как яузнала об этом: я остановилась, чтобы подобрать коробочку с отражателем,которая была у меня в руках, когда мы направлялись к зарослям ежевики. Я непомню, чтобы роняла ее, когда побежала, но, увидев, я подобрала ее. Это былоочень удачно, учитывая, как сложились потом обстоятельства с этим проклятымдоктором Мак-Олифом… но до него еще не дошел черед. Я остановилась, чтобыподобрать ее, и уже одно это доказывает, что я полностью владела своим разумоми мыслями. Я чувствовала, как паника пытается проникнуть внутрь меня — точнотак кот пытается запустить лапку под крышку коробки, унюхав, что там находитсяеда.

Я подумала о Селене, и это помогло мне справиться с паникой.Я представила Селену стоящей рядом с Таней и с еще сорока или пятьюдесятьюдругими детками на берегу озера Винтроп, у каждого в руках коробочка сотражателем, сделанным в мастерской лагеря, и девочки показывают друг другу,как именно нужно наблюдать затмение. Это было почти такое же четкое видение,как и то у колодца, когда я видела девчушку, разыскивающую под кроватью своимаечку и шорты, но я к тому же слышала, как Селена разговаривала с малышкамисвоим мягким, нежным голоском, подбадривая тех, кто боялся. Я подумала о том,как мне вести себя с ней и с ее братьями, когда все они вернутся, — о том, чтомне нужно остаться здесь… но если только я запаникую, то меня заберут. Яслишком далеко зашла и сделала слишком много, а рассчитывать мне, кроме как насебя, было не на кого.

Войдя в сарай, я разыскала большой фонарь Джо. Я включилаего, но лампочка не загорелась; по-видимому, сели батарейки — это было такпохоже на Джо. В нижнем ящичке его рабочего стола всегда лежали новыебатарейки, потому что зимой у нас частенько отключали электричество. Я набралаполдюжины батареек и попыталась вставить их в фонарь. Но у меня так дрожалируки, что я выронила батарейки на пол, и мне пришлось шарить по полу в поискахих. Наконец-то я вставила батарейки, но в спешке, наверное, что-то перепутала,потому что фонарик не зажегся. Я было решила оставить его в покое, потому чтоуже совсем скоро снова появится солнце. Но на дне колодца даже после появлениясолнца все равно будет темно, и, кроме того, какой-то внутренний голосокнашептывал мне, чтобы я продолжала обманывать себя как можно дольше — что еслия провожусь достаточно долго, то, выбравшись отсюда, возможно, найду Джо ужеиспустившим дух.

Наконец-то фонарь зажегся. Свет был ярким, и теперь я моглапройти сквозь заросли, не раздирая ноги в кровь. Я не имела ни малейшегопредставления, сколько прошло времени, но было еще темно, и звезды все так жесияли в небе, поэтому я поняла, что еще нет шести, а солнце все еще почтизакрыто тенью.

Не пройдя и половины пути, я уже поняла, что Джо еще жив — яслышала его стоны и обращенные ко мне мольбы помочь ему выбраться. Не знаю,услышали бы их Айландеры, Лэнгиллы или Кэроны, будь они дома. Я решила, чтолучше не думать об этом; у меня и без этого было слишком много проблем. Мненужно было придумать, как поступить с Джо, это было очень важно, но ни однамысль не приходила мне в голову. При каждой попытке найти ответ во мне начиналзвучать этот голосок. «Это не честно, — настаивал голосок, — он должен бытьмертв!»

— Помоги, Дооо-лоо-peccc! — взвивался голос Джо. Отдаваясьприглушенным эхом, он, казалось, доносился из могилы. Я зажгла фонарь ипопыталась заглянуть внутрь, но не смогла. Пробоина в крышке колодца была почтипо центру, и в свете фонаря я увидела только верх шахты — огромные гранитныеглыбы, поросшие мхом. В потоке света мох казался черным и ядовитым. Джо увиделсвет.

— Долорес? — вскрикнул он. — Ради всего святого, помоги мне!У меня сплошные переломы!

Теперь казалось, что это он разговаривает через слои грязи.Я не ответила Джо. У меня было такое чувство, что если я заговорю с ним, тосразу же сойду с ума. Вместо этого я отставила фонарь в сторону, наклониласьвперед, насколько это было возможно, и ухватилась за одну из досок, сквозькоторые провалился Джо. Я потянула за нее, и она отломилась с легкостьюсгнившего зуба.

— Долорес! — завопил Джо, услышав этот звук. — О Господи!Боже, будь милосерден!

Не отзываясь, я отломила еще одну доску, и еще одну, и ещеодну. Снова стало светлеть, и снова запели птицы, как поют они летом, встречаявосход солнца. Но небо все же было темнее, чем ему следовало бы быть в этовремя суток. Звезды потускнели, но светлячки еще продолжали летать. А я в этовремя продолжала срывать доски, приближаясь к тому краю, у которого я стояла наколенях.

— Долорес! — взвился вверх голос Джо. — Пусть деньгиостанутся у тебя! Все до цента! И я никогда снова не прикоснусь к Селене,клянусь всеми ангелами и Господом Богом! Пожалуйста, милая, только помоги мневыбраться из этой дыры!

Сорвав последнюю доску, я положила ее позади себя. А затем япосветила фонарем в колодец.

Первое, на что наткнулся лучик света, было обращенное вверхлицо Джо, и я вскрикнула. Это был маленький белый круг с двумя огромнымичерными дырами в нем. Я даже сначала подумала, что по какой-то причине онвставил камни в глазницы. А потом Джо моргнул, и это были всего лишь его глаза,взирающие на меня. Я представила, что они могут видеть — ничего, кроме темногоочертания женской головы в круге яркого света, Джо стоял на коленях, весь его подбородокбыл в крови, кровь была также на шее и на рубашке. Когда он, открыв рот,выкрикнул мое имя, изо рта брызнула кровь. Падая, он, должно быть, переломалсебе все ребра, и теперь они впивались в его легкие, как остроконечные пики.

Я не знала, что мне делать. Припав к земле, я чувствовала,как возвращается тепло летнего дня, я чувствовала его шеей, руками и ногами,тепло изливалось светом на Джо. Затем Джо приподнял руки и как-то страннопомахал ими, будто тонул, и этого я уже не смогла выдержать. Отпрянув, явыключила фонарь. Я села на край колодца, скорчившись, обхватив рукамирасцарапанные в кровь ноги, дрожа всем телом.

— Пожалуйста! — выкрикнул он. — Пожалуйста! — И: —Пожалуйста!! — И наконец: — Пожа-луйста-а-а, До-х-лоо-ресссс!..

О, это было ужасно, ужаснее, чем можно себе представить. Такпродолжалось очень долго. Так долго, что я подумала, как бы это не свело меня сума. Затмение кончилось, птицы перестали распевать свои утренние песни, исчезлисветлячки (а может быть, я просто не могла их больше видеть), в бухтеперекликались гудками лодчонки, но Джо все еще не успокоился. Он просил иумолял; называл меня самыми ласковыми словами, сулил мне золотые горы, если явытащу его из колодца, говорил, что изменится, что построит нам новый дом и купитмне «бьюик», ведь ему всегда казалось, что я хочу машину. Потом он сталпроклинать меня, говорил, что привяжет меня к столбу и будет прижигать каленымжелезом, наблюдая, как я извиваюсь от боли, пока не убьет меня.