— Нет, ты не смеешь, сука! — заорал Джо, и я услышала, какзатрещали кусты, когда он бросился за мной. Я почувствовала, как его рукакоснулась края моего платья, он чуть не схватил его. Я побежала быстрее. Бежатьбыло очень трудно, потому что подол платья постоянно цеплялся за колючки. Там исям на кустах оставались длинные полоски ткани и кусочки содранной с моих ногкожи. Они кровоточили от колен до щиколоток, но я не обращала на это никакоговнимания, пока не вернулась домой, а произошло это намного позже.

— Иди сюда! — вопил Джо, и в этот раз я ощутила его ладоньна своей руке. Я выдернула руку, но он ухватился за комбинацию, развевавшуюсяпозади меня подобно свадебной фате. Если бы ткань выдержала, то Джо выудил быменя, как рыбку на удочке, но комбинация было очень старая и уставшая от частыхстирок. Я почувствовала, как оторвался кусок материи, и услышала проклятия Джо.Я слышала, как трещат и хрустят кусты ежевики, но вряд ли хоть что-нибудьвидела; как только мы оказались в зарослях, стало темно, как в угольной яме, ипривязанный к ветке платок уже ничем не мог мне помочь. Вместо него я увиделакрай колодезной крышки — и только какое-то мутное светлое пятно чуть-чутьвпереди меня — и тут я прыгнула изо всех сил. Я перемахнула через колодец, и,так как была спиной к Джо, я не видела, как он наступил на крышку. Раздалсягромкий хррр-уууст, а затем он взвыл…

Нет, это не точно.

Он не выл, мне кажется, вам это известно так же хорошо, каки мне. Он визжал как кролик, угодивший в капкан. Обернувшись, я увидела большуюдыру посередине крышки. Из дыры выглядывала голова Джо, он из последних силдержался за трухлявые доски. Руки его кровоточили, тоненькая струйка кровистекала из уголка рта. Глаза размерами напоминали дверные ручки.

— О Господи, Долорес, — выдохнул он. — Это старый колодец.Помоги мне побыстрее выбраться отсюда, пока я не свалился на дно.

Но я стояла молча, и через несколько секунд выражение егоглаз изменилось. Я увидела в них понимание всего происшедшего. Никогда в жизния не была испугана больше, чем в тот момент, стоя вдалеке от колодца и глядя нанего, а на западе над нами висело черное солнце. Я забыла надеть джинсы, и Джоупал вовсе не так, как это планировала я. Мне показалось, что все идет оченьплохо, не так, как надо.

— О, — выдавил Джо. — Ах ты, сука. — Затем он началхвататься за доски и выкарабкиваться.

Я сказала себе, что мне лучше уносить отсюда ноги, но я немогла сдвинуться с места. Куда же можно убежать, если он выберется? В тот деньсолнечного затмения я поняла одну вещь: если ты живешь на острове и пытаешьсяубить кого-либо, то лучше всего свою работу сделать хорошо. А если это неудастся, то бежать некуда и прятаться негде.

Я слышала, как его ногти царапали по старой доске, когда Джопытался выбраться наружу, подтягиваясь на руках. Этот царапающий звук, как ито, что я увидела, оглянувшись через плечо на солнце, — они остались во мнеслишком глубоко, чем я этого хотела бы. Иногда я даже слышу этот звук в своихснах; только во сне он выбирается наружу и приближается ко мне, но вдействительности все произошло совсем не так. В реальности же доска, с помощьюкоторой Джо пытался выбраться наружу, неожиданно сломалась под его тяжестью, ион провалился. Это произошло настолько быстро, что, казалось, его вообщеникогда не было здесь; мгновенно все переменилось, и остался толькоперекошенный и выгнутый деревянный прямоугольник с зияющей черной дыройпосередине и светлячками, летающими над ним.

Падая, Джо продолжал визжать. Его голос эхом отражался отстен колодца. Он что-то кричал, падая, но я не смогла разобрать, что именно.Затем раздался глухой удар, и он замолчал. Крик резко оборвался. Точно так жеперестает светить лампа, если кто-то выдернет шнур из розетки.

Я встала на колени, припав к земле, и ждала возобновлениякрика. Прошло какое-то время — я не знаю, как долго все это длилось, — ипоследний отблеск света исчез. Затмение стало полным, темно было, как ночью. Изколодца не исходило ни единого звука, но оттуда на меня повеяло ветерком, и японяла, что могу вдохнуть этот запах — вы же знаете запах воды из мелкихколодцев? Запах железа, затхлый и не очень приятный. Я вдохнула его ипоежилась.

Я заметила, что край моей комбинации свисает почти до левойтуфли. Он был весь разодран и в колючках. Я просунула руку справа в воротплатья и оторвала бретельку комбинашки. Затем я стянула ее вниз через ноги.Свернув комбинацию в комок, я стала размышлять, как лучше обогнуть крышкуколодца, и вдруг снова подумала о той девчушке, о которой я вам ужерассказывала, — я увидела ее четко и ясно. Она тоже стояла на коленях,заглядывая под кровать, и я подумала: «Она так несчастна, и она вдыхает тот жесамый залах, так сильно напоминающий запах железа и устриц. Только он исходитне из колодца; он имеет какое-то отношение к ее отцу».

А затем, внезапно, мне показалось, что она оглянулась ипосмотрела прямо на меня, Энди… мне кажется, она увидела меня. И когда онапосмотрела, я поняла, почему она так несчастна: ее отец сделал с ней что-то, итеперь она пыталась замести следы. В довершение всего она сразу же поняла, чтокто-то смотрит на нее, что женщина, находящаяся Бог весть как далеко от нее, новсе же в зоне затмения, — женщина, только что убившая своего мужа, — тожесмотрит на нее.

Она заговорила со мной, но я не слышала ее голоса ушами;голос исходил из моей головы: «Кто ты?» — спрашивала она.

Я не знаю, ответила я ей или нет, но прежде я услышалапродолжительный дрожащий крик из колодца:

«Доллл-лооо-рессс…»

Кровь застыла у меня в жилах, и я знаю, что сердце замерло уменя в груди, потому что, когда оно снова забилось, то сделало три или четыреудара подряд. Я сжимала комбинашку, но, услышав крик, разжала пальцы, и онавыскользнула у меня из рук, зацепившись за кусты.

«Это просто твое воображение, Долорес, — сказала я самойсебе. — Эта малышка, разыскивающая свою одежду под кроватью, и Джо, кричащийоттуда… ты вообразила себе все это. Одно из них — это галлюцинация, навеяннаякаким-то образом дуновением спертого воздуха из колодца, а второе — не чтоиное, как твое собственное осознание вины. Джо лежит на дне этого колодца сразможженной головой. Он мертв и теперь уже не будет досаждать ни тебе, нидетям».

Сначала я не поверила этому, но прошло еще какое-то время, ине раздавалось ни единого звука, кроме уханья совы, доносящегося откуда-то споля. Помнится, я тогда еще подумала, что голос совы звучит так, будто онаудивлена столь ранним наступлением своего часа. Легкий ветерок пробежал покустам ежевики, заставляя трепетать ветви и листья. Я посмотрела вверх насияющие в дневное время звезды, а потом — снова вниз на крышку колодца.Казалось, что она парила в темноте, а дыра посередине, пробитая телом Джо,показалась мне глазом. 20 июля 1963 года было днем, когда повсюду мнемерещились глаза.