Брюнет на экране снимает с глаз женщины повязку, она раздвигает ноги.

– Это очень красивый фильм: обрати внимание, как он на нее смотрит, под каким углом это снято! Зрителю страшно, что он умрет, если не овладеет ею. Видишь, как он сжимает кулаки у ее висков, ему так хорошо, она вся теперь его, и… и я… мне тоже так хочется. – Она краснеет, запинается. – Улавливаешь?

Еще бы не уловить! Это-то меня и убивает. Я натягиваю ткань штанов, чтобы она не заметила того, что ей не положено, но это лишнее: она прилипла к экрану.

– Тут все замешано на эмоциях, на глубине их связи, на мольбе «я должен быть с тобой прямо сейчас, иначе умру».

Это то, чего недостает в моей интимной жизни.

– Да. – У женщины на экране оргазм – как можно догадаться; я туда не смотрю, потому что поглощен Жизель. Сердце оглушительно бухает, в голове пусто.

– Согласен, посмотрим это вместе.

Ошибка.

Проходит всего две минуты – или меньше, – и я уже не могу ни дышать, ни смотреть, взгляд замаялся прыгать между экраном и раскрасневшимся лицом Жизель. В комнате уже трудно находиться, обстановочка, как в раскаленной печи.

Ее ладонь ложится мне на бедро.

– Вот этот эпизод… Сейчас он перевернет ее на живот… – Она хрипнет, пальцы впиваются мне в ногу. Женщина стонет, мужчина самозабвенно совершает возвратно-поступательные движения.

У Жизель дрожат ресницы, губы размыкаются, она тяжело дышит. Смотрю на свои пальцы и вижу стиснутые кулаки. Я бы тоже мог довести ее до такого, она бы у меня так кончала, что думать забыла бы про французское кино. Это вообще дело нехитрое, только вот что потом? Ну, лишу я ее девственности, отыграю эту роль вместо Майка, приглашенного к ней на день рождения. Я сижу в растерянности. Не хочу, чтобы она использовала меня, а потом упорхнула в другую страну.

У меня сдавило грудь. Черт, у нее странная власть надо мной. Я реагирую на каждое ее движение. Она улыбается – я тоже. Она смотрит на меня – я таращусь на нее в ответ. Это пугает, это мне совершенно не нравится, хоть дыши в бумажный пакет. Когда в прошлый раз девушка стала мне небезразлична, это плохо кончилось для моего сердца.

Я соскакиваю с дивана, Жизель невольно откидывается на спинку.

– Для меня уже раннее утро. Спокойной ночи! – Я неуклюже пробираюсь по гостиной и чертыхаюсь, ударившись ногой о ножку кресла.

– Ты жив?

Я, не оглядываясь, машу ей рукой.

– Пока да. Только мне пора баиньки.

И под холодный душ.

Тяжело дыша, я припадаю спиной к двери, но тут снаружи стучат.

– Что? – спрашиваю я через дверь.

– Наверное, я… Не надо было нам это смотреть. Я дала маху.

– Нет, – отвечаю я у двери, чувствуя себя болваном. – Это классное пор… кино. Лица, простыни, подушки… все такое.

– Спасибо, что спас меня от метеоролога, – слышно из-за двери.

Я распахиваю дверь и смотрю на Жизель. Она смотрит на меня во все свои голубые глаза.

– Не стоит благодарности.

Она такая… опасная.

– Спокойной ночи, – говорит Жизель с ласковой улыбкой и возвращается в гостиную, откуда доносятся звуки следующего оргазма.

– Спокойной… – бормочу я и захлопываю дверь.

Позже я ныряю в постель. На голове наушники, на голых коленях открытый ноутбук. После душа я надела голубую кружевную кофту и обтягивающие шорты, взбила подушки и приступила к работе. Мой сюжет так и просится воплотиться в строчки. Казалось бы, после фильма меня потянет на горячие сексуальные сцены, но получается совсем другие: Кейт, возомнившая себя ниндзя, проникает в тюрьму, где томится Варек, чтобы спасти его после атаки на их космолет. Я пишу не просто про любовь двух антиподов; моя Кейт пробирается к своей подлинной сущности, ей сам черт не брат, теперь ей хватает мужества, чтобы спасти любимого. Ее мечта о возвращении на Землю померкла; теперь ее идея фикс – спасти своего мужчину, то есть инопланетянина.

Мои пальцы выколачивают до девяноста слов в минуту, в ушах громыхает саундтрек к «Хранителям Галактики».

У меня зудит лодыжка, я рассеянно чешу ее ступней, сбрасываю с себя одеяло и продолжаю печатать.

При помощи плоского лезвия, полученного в подарок от Варека, Кейт вскрывает замок его клетки. Один из людей-ящериц, раньше усыпленных снотворным, подмешенным ею в еду, приходит в чувство и бросается на нее… Зуд возобновляется, я дергаю ногой. Теперь зуд перемещается в район бедра, я сердито смотрю туда – и издаю вопль. Наушники сорваны, ноутбук летит на пол, я хлопаю себя руками: в моей постели не меньше миллиона пауков! С простыни на матрас спрыгивает бурое восьминогое существо.

Девон рывком распахивает дверь. У него мокрые волосы, сам он тоже мокрый, на бедрах белое полотенце. Мой рот разинут, смертоносное паукообразное мигом забыто. Его грудь – Господи, я еще не видела его голую грудь, это произведение искусства: слегка загорелая, гладкая, мускулистая, грудные мышцы ярко выражены, косые брюшные образуют букву «V» c опорой на тазовую кость. У меня глаза вылезают из орбит. Никогда не видела вживую образцово накаченный пресс, только в Интернете и в кино. По его горлу стекает на грудь струйка воды, чтобы, не задержавшись на редких волосках, добежать до более густой поросли, выбивающейся из-под полотенца. Елена называет это «тропой добродетели», и я с ней согласна. Он – сама добродетель. В отличие от некоторых футболистов, он не качок, а, скорее, бегун, сплошные мышцы и мощь, заточенные на выносливость, обгон, преодоление…

– Жизель! Что случилось?

– У тебя такой вид… – заикаюсь я. Не вид, а мечта. – Ты весь мокрый.

Он входит – одна рука на ужасном, ужасном полотенце – и кружит по комнате. Теперь моему взору доступны его зад и спина; если подумать, то я бы могла назвать каждую мышцу. Отлично развиты боковые, ромбовидные приковывают взгляд.

Мохнатая дрянь снова прыгает мне на ногу. Я опять ору, машу руками перед глазами. Матрас встает дыбом, и я оказываюсь на полу – почему я так долго не падала? – с позорным шумом. В страхе приглядываюсь к своей зудящей лодыжке. У меня пропал дар речи – то ли от укуса паука, то ли от зрелища полуголого Девона, вдребезги разбившего наш с ним договор хранить сугубо дружеские отношения.

Девон качает головой и кривит губы.

– Что там? – ворчливо спрашиваю я.

– Крохотный паучок, – следует недоуменный ответ.

Я складываю руки на груди.

– По мне несколько минут ползало огромное паукообразное! Оно на меня прыгнуло! Ты сам видел, как быстро оно двигается: сразу набирает колоссальную скорость. Теперь оно спряталось в моей постели, изволь его найти и прикончить. Я тем временем посплю на диване, не собираюсь ложиться в постель, где разгуливает это чудище… – Я умолкаю, потому что он давится от смеха, качает головой, из груди доносится рокот, предвещающий взрыв хохота.