– Да! – рычит он, тыкаясь носом мне в горло и теребя зубами мое ухо. Меня обдает его густым сексуальным духом.

– Решай прямо сейчас. Хочешь трахаться?

Произнесенное им грязное слово, предназначенное мне, зажигает меня, как спичка – топливо. Я вся дрожу: начавшись с ног, дрожь мигом добирается до головы, прогнав все мысли.

Он, прижимаясь ко мне грудью, осыпает мою шею жаркими поцелуями, втягивая в рот кожу. Я притягиваю к себе его голову, чтобы он перестал терзать мне шею. На меня смотрит глазами похоти полная соблазна правда.

Да, я легкомысленно болтала о сексуальном акте с целью избавиться от своей девственности, но теперь его близость рисует более близкую к истине картину. Секс ради секса – нет, это не мое, я не такая и никогда такой не была, иначе не осталась бы девственницей. В любой момент рассталась бы с ней, уступив домогательствам Престона, вот только я на это не пошла, потому что это было бы неправильно, оставался стержень понимания, что к чему. Долгие месяцы я находилась при нем, пытаясь от него отделаться, сама не понимая, почему, и делая вид, что все в порядке. Частично причина была в моей вине перед Еленой, но в основном дело было во мне самой. Он мне не подходил. Как игрок в лакросс в школе, как бойфренд в колледже.

Подходит ли Девон? Да, в это мгновение, когда он смотрит на меня из-под свинцовых век, не скрывая хлещущей из него нутряной похоти, мне представляется, что именно это и нужно – если мне нужно разбитое сердце.

Мое тело воюет с рассудком, оно его хочет, а в промежутке мечется мое осязаемо горячее сердце. Если я скажу да, если обовью руками его шею, припаду губами к его губам, то в следующее мгновение мы с ним рухнем на пол. Он к этому готов, его удерживает готовая лопнуть тонкая ниточка. Во мне тоже бурлит прекрасное, темное, до боли пьянящее желание. Он здесь, он ждет моего ответа, его грудь вздымается, но он поразительно неподвижен. Один мой маленький кивок – и Девон проделает со мной все эти восхитительные вещи. Я прощусь с девственностью, а завтрашний день встречу совершенно несчастной. Брось, ты его хочешь, твое тело криком кричит, что оно того стоит, стоит начать его целовать, чтобы ощутить его своим, пусть всего на одну ночь. Мои пальцы готовы утонуть в его темных волосах. Я хочу его поцеловать – и пропасть. Я двигаюсь к нему навстречу, чувствую горячую тягу, притяжение, как к магниту.

Я трахну тебя и уйду.

Да, этого требует мое тело. Он единственный, кто когда-либо вызывал у меня это чувство, единственный, о ком я мечтала, кого превратила в героя своей книги.

– Нет. – Я откидываю голову. В жизни не произносила таких жестоких слов.

У него перехватывает дыхание, он закрывает глаза, потом с учащенным дыханием нависает надо мной.

Набравшись силы и решимости, я отталкиваю его и ныряю под его локоть. Пространство! Мне нужно пространство. Когда он рядом, я перестаю владеть собой. Мне надо сбежать отсюда. Из этого пентхауса. Хотя бы прогуляться вокруг квартала, прокатиться на «Мазерати» – нет, там обосновалась Синди с семейством. Еще можно ездить вверх-вниз в лифте, как на ярмарочном аттракционе. Прямо там уснуть, принести туда одеяло и подушку, ноутбук – и писать, писать…

– Брось заморачиваться, одевайся, – приказывает Девон, вторгаясь в мои мысли.

– Зачем? – кричу я ему, когда он удаляется к себе в спальню. – Я буду кататься на лифте! Зачем одеваться?

Он разворачивается с оскаленным ртом и стиснутыми кулаками.

– Мы сейчас уедем! Встретимся через пять минут.

– Уже поздно!

– Плевать!

Я смотрю на вздымающийся у него под полотенцем член. У меня пересыхает в горле. Под тканью проступает головка в форме гриба, толстая, каменная. Неужели мне так и не доведется сжимать ее в кулаке?

Он ловит мой взгляд и накрывает ладонью… это.

– Через десять минут!

И Девон хлопает дверью.

Представь, что этого небольшого столкновения не было. Так и запишем, – уговариваю я себя, пока мы идем вдвоем по тихой улице в закусочную напротив пентхауса. Нам то и дело встречаются по пути посетители модных баров. Я провожаю завистливым взглядом подвыпившие компании, жалея, что у меня нет таких друзей. Миртл по барам не ходит; но в первую очередь я скучаю по сестре.

Девон открывает для меня дверь закусочной, я протискиваюсь мимо него внутрь. Местечко симпатичное, оформлено в стиле кафе пятидесятых годов: красные кабинки, черно-белый кафель, фотографии кинозвезд старого кино на белых стенах. Многочисленные одетые кто во что посетители утоляют голод после пьяных вечеринок; возможно, нам придется долго ждать, пока освободятся места, а мне все труднее играть с Девоном в молчанку.

Я слежу периферийным зрением, как он общается в дверях с официанткой. Девон вышел из своей комнаты в джинсах и в зеленой, в тон глазам, рубашке с длинными рукавами. Поняв, что я так и простояла столбом все эти десять минут, он недоуменно спросил:

– Почему ты не одета?

Я ответила, что никуда не пойду, он стал доказывать, что голоден – а как же съеденное печенье? – и бросил мне толстовку с капюшоном. Я не стала спорить, потому что мне понравилась его напористость, надела шлепанцы и пошла.

Наверное, он хочет, чтобы мы оба остыли, но зачем ему для этого мое общество? Казалось бы, я только помешаю. Мужчины! А еще обвиняют в непостоянстве нас, женщин! Я вас умоляю! Я засовываю руки в передние карманы толстовки, нюхаю его запах, сохраненный тканью, потом отвлекаюсь на запах вафель, сливочного масла и сиропа. Вздыхаю, озираюсь.

Скорее всего, еда – правильный выбор. Нельзя заняться сексом? Попробуй поесть. Снова я вникаю в мужскую логику. Так, что ли, у всех у них принято стреножить похоть? Я представляю Девона, давящегося блинчиками.

– Чему ты улыбаешься? – спрашивает он, когда мы идем, виляя между столиков, следом за официанткой, провожающей нас к столику у задней стены.

– Так, разному. – Я сажусь в красную кабинку, Девон устраивается напротив меня. Я хватаю меню и загораживаюсь от него, он заставляет меня опустить картонку.

– В чем дело? – спрашиваю я грубо.

Он разглядывает мою толстовку, на его губах играет улыбка.

– Синди.

Я прыскаю. Такое чувство, что после нашей размолвки прошло уже много времени. Он был со мной честен, предоставил мне выбор. Что сделано, то сделано, движемся дальше.

– Сейчас она празднует где-нибудь свое спасение, пожирая других насекомых. Семейное торжество.

Я достаю телефон и показываю ему фотографию: он распростерся на моей кровати, на бицепсе красуется паук.

– С днем рождения, Жизель.

У меня перехватывает дыхание.

– Я даже не сообразила… Надо же, действительно! – День рождения наступил тогда, когда мы с ним отнесли Синди в гараж. Когда я произнесла ТЕ слова.