– Тогда пойдём, – он резко откатился в кресле. Колёсики с мерзким скрежетом прокатились по выложенному кафелем полу.

– Куда?

– Уже несколько дней хочу тебя кое с кем познакомить. Вижу, что зря тянул.

– Я не хочу ни с кем знакомиться. Не то настроение.

– И всё же. Вета, я не шучу. Пойдём. А там решишь, хочешь ты или нет.

Выхода он ей не оставил. Вета схватила сумочку и поплелась вслед за Коганом по коридору и дальше по лестнице вверх.

– Жанна, оставь нас на пару минут, – отдал распоряжение медсестре Тамерлан, заходя в одну из палат. Та была совсем крохотной. Койка у окна и кувез рядом. А в кувезе…

– Это девочка. Три триста. Пятьдесят один сантиметр. Мать молоденькая совсем. Отец, как я понял, тоже. С генетикой у девочки всё в порядке. Родители у неё, конечно, без мозгов, очень молодые, но ведь не пьяницы, не наркоманы… Хотя я больше в воспитание верю, чем в генетику, но, может, для тебя это важно.

Вета вытянула шею и широко распахнула глаза. Можно было подойти ближе, но она не решалась. Стояла, будто вкопанная, всем телом подаваясь к кроватке, и не очень-то понимала, о чём Коган говорит. Все у нее в голове смешалось.

– Погоди. От неё что, отказались?

– А я тебе о чём говорю? Хочешь взять её на руки?

– Нет! – крикнула Вета и тут же тихо-тихо добавила: – Она же спит, не нужно… Вдруг мы потревожим…

– Ладно. Ну хоть подойди.

Он не мог всерьёз этого предлагать. Не подойти, нет. Того, что за этим стояло. Не мог – и всё тут. Зачем ему, здоровому и вполне ещё молодому, впутываться в такую авантюру? Вета вытерла о брюки взмокшие ладони. Легко сказать – подойди. А как? Когда кажется, будто к ногам привязали пудовые гири.

– Ей дали имя?

– Кто? Мать? Она на неё даже не взглянула.

Это несправедливо! Это несправедливо… Зачем Бог посылает деток тем, кому они не нужны?

Шаг. И ещё один, отнимающий последние силы. Малышка, хоть и отказница, была облачена в красивый новенький комбинезончик и смешную шапку с медвежьими ушками. Шапка сползла на брови. Вета осторожно её поправила. В носу невыносимо щипало.

– Я не могу. Ты достоин лучшего.

– Лучшего, чем эта малышка?

– Лучшего, чем я.

– Дура! Я же без тебя сдохну. Не выживу…

– У тебя могут быть свои дети…

– А я хочу наших! Мне свои, отдельные, не нужны… Мне без тебя вообще ничего не нужно, как ты не сообразишь?!

– Тише! Мы её разбудим. Нам лучше выйти.

– Не хочешь её поцеловать?

– Не надо. Не делай этого со мной.

– Почему? Мы могли бы удочерить… если не её, так другого ребенка.

– Зачем тебе кого-то удочерять, Там? Тебе любая родит, только скажи.

– Я не хочу любую. Ты вообще меня слышишь?! Я хочу ребёнка с тобой. И здесь абсолютно неважно, кто его родит, если мы вместе будем его воспитывать. Думаешь, я не знаю, к чему идет? Думаешь, я не понимаю, что ты хочешь меня бросить под этим высосанным из пальца предлогом?!

Они вышли в коридор и уже вряд ли могли разбудить малышку, а вот тряхнуть грязным бельём перед коллегами Когана – запросто.

– Тише ты! Не кричи…

– Буду! Поняла? И орать. И что угодно… Если понадобится – на цепь тебя посажу. И буду держать, пока ты не зарубишь у себя на носу, что для меня прежде всего – ты! Не продолжение рода, не что-то другое. Ты. А без тебя вообще ничего не надо. Доходит?! Или как ещё мне это до тебя донести?! Как, Вета? Как сделать так, чтобы ты разобрала свои грёбанные чемоданы?

Он оттеснил её в какую-то подсобку, схватил за грудки и встряхнул. Всерьёз так встряхнул, у неё даже зубы клацнули. И может даже что-то встало в мозгах на место. Все её представления о том, как правильно и неправильно схлопнулись… и в поднявшейся от этого пыли будущее угадывалось хоть и смутно, но в совершенно иных контурах.

– Перестань.

– Что?

– Перестань трясти меня.

– Извини. Я… Чёрт! – Там зарылся пятернёй в волосы. – Ты меня доконаешь, правда. Хотя… Нет. Я такого шанса тебе не дам. Сейчас… – он достал телефон и за каким-то чёртом открыл телефонную книжку.

– Что ты делаешь?

– У меня рожала дочь заведующей ЗАГСа… Я вроде бы записывал её номер. Ага. Вот он.

– И зачем тебе её номер?

– Затем, что мы поженимся. Прямо сейчас.

– Ты шутишь?

– Нет. Я вполне серьёзно.

– Но у меня было условие…

– Да. И оно совершенно идиотское. Теперь я это понимаю.

– Почему?

– По кочану. Мне плевать, родишь ты или нет. Я хочу на тебе жениться прямо сейчас. И если ты откажешься, я притащу тебя в ЗАГС силой. Клянусь. Потому что у тебя нет ни единой вразумительной причины для отказа. К тому же…

– Что?

– Органы опеки идут навстречу супружеским парам с гораздо большей охотой, чем всем остальным.

– Не поверю, что у тебя никто не рожал из специалистов органов опеки, – сквозь слёзы рассмеялась Вета.

– Думаешь, мне стоит тряхнуть связями?

– Нет… – покачала головой Вета. – Давай не будем торопиться.

– Ага! Чёрта с два. Этот номер больше не пройдет. Я ждать не намерен. Мы поженимся. Ты что, вообще меня не слышишь? Или поженимся или… нет. Без или. Мы поженимся.

– Я не об этом, Там… – шепнула Вета куда-то ему в шею.

– А о чём?

– Не нужно спешить с оформлением опеки. Нужно присмотреться к малышке. Почувствовать, наша ли она, понимаешь? Уверен ли ты… Это же навсегда.

– Значит, ты согласна? – замер Там, с силой прижимая ее к себе свободной от телефона рукой.

– Если ты уверен, что…

– Я уверен!

– Тогда я согласна. Да… О, да.

И они действительно расписались в тот же день. Никому не сообщив. Отметив событие в ресторане, при котором прошло их детство. Хоть с тех пор здесь изменилось практически всё, вид на море остался прежним. И кухня, и гостеприимный, давно знакомый им персонал. И да, Вета помнила, какое обещание она дала матери Тама. И да, она чувствовала перед ней вину. С которой, впрочем, её некоторым образом примиряли его слова – «Мне плевать, родишь ты или нет… для меня прежде всего – ты! Не продолжение рода, не что-то другое. Ты. А без тебя вообще ничего не надо…»

И если его счастье заключалось в ней, так просто – в ней… да-да, могла ли она его этого самого счастья лишить? Нет. А что касается детей, то они могли бы и впрямь кого-нибудь усыновить. Наверное. Главное убедиться, в своей готовности к этому шагу. И они пытались… Каждый день Вета и Там заезжали к девочке-отказнице. Привыкали к ней. Приглядывались к малышке и прислушивались к себе – откликается ли. А в один из таких приездов вдруг оказалось, что девочки нет… Что её горе-мать одумалась. И все же забрала дочь.