О, очень хорошо!

Тем временем я бегаю взглядом между размеренно пикающей серой махиной, на экране которой скачут цифры, и лицом Ру, дожидаясь хоть какого-нибудь знака. Ничего. Только ощущение вязкого одурения в его сознании – должно быть, от обезболивающего.

Нужно всё же заговорить с ним.

«Эйруин? Ты меня слышишь?»

Его глаза расширяются, словно бы удивлённо. Большой серый аппарат вдруг пищит продолжительно.

Ру и в самом деле отвечает только ощущениями и образами – смутными, медленными. Понять бы их ещё. «Вопрос. Имя».

«Синхард Блэйк. Син. Работа». Нужно тоже использовать меньше слов. В том и преимущество мысленного общения – можно обходиться картинками. «Воспоминание: Ру за своим столом в приёмной, пялится в монитор, расслабленно подперев щёку кулаком; на экран падает луч заходящего солнца из окна за его спиной, и Ру непроизвольно морщится; замечает, что я за ним наблюдаю, – хмурится недовольно».

Его взгляд не отрывается от моего лица. Такой знакомый. «Нет. Имя».

А, он спрашивает не о моём имени. О своём.

«Эйруин. Настоящее. Секрет». Чёрт, некоторые понятия без слов выразить не так-то просто.

Ру закрывает глаза. Неразборчивый клубок чувств. «Никому не говорил. А ты знаешь».

«Всё в порядке. Воспоминание: Ру в столовке, сосредоточенно жуёт котлету, говорит: “Я сказал это только тебе – не Главному и никому другому. Они мне никто”. Не помнишь этого? Ты не знаешь меня?».

Открывает глаза, проходится по мне равнодушным взглядом. «Нет».

Всё-таки нужно попробовать. Но что ему показать? «Воспоминание: мы втроём с Главным сидим в кабинете и обсуждаем полевую тренировку для моего подразделения. Воспоминание: штабной бал, Лана Смит в красном платье. Воспоминание: ужин на кухне в нашей квартире, Ру говорит, что генерал Смит позвала его в проект, связанный с мутантами». Чувствую так, словно балансирую на лезвии ножа – как бы случайно не показать лишнего.

Пару секунд – никакой реакции, затем аппарат снова пищит, на этот раз дольше.

Ру повторяет мой последний образ: кухонный стол с тарелками, наш с ним разговор. «Вопрос. Картинка: чёрная статуэтка». Кажется, это сидящая птица.

Врач указывает мне на экран аппарата, где мигают красные цифры.

– Думаю, на сегодня хватит. Эрику нужно отдохнуть.

Что Ру имеет в виду? У нас в квартире ничего такого нет.

«Картинка: кадр из чёрно-белого фильма. Картинка: та же статуэтка. Темнота, размеренный мужской голос. Картинка: птица, парящая в небе».

Что это за птица? Широкий размах крыльев. Орёл? Нет. Но какая-то хищная.

Меня наконец-то озаряет: по этому роману есть старый чёрно-белый фильм, просто я его не смотрел.

«”Мальтийский сокол?” Да, это я. Был здесь раньше, читал. Воспоминание: Ру в каюте корабля, склонился над книгой».

Серый аппарат всё пищит и пищит, теперь уже на экране мигает красный треугольник. Норнберг обнимает меня за спину и уверенно тянет к выходу.

– Господин Блэйк, вам пора.

Дверь распахивается, в палату влетает сосредоточенный медбрат.

«Вопрос. Желание поговорить».

«Я ещё приду. Скоро. Когда врач разрешит» – последние слова я выпаливаю в захлопнувшуюся перед носом дверь.

Хочется сказать что-нибудь ещё, но и в самом деле не стоит его беспокоить. Пусть отдохнёт.

***

На радостях я так ошалел, что очнулся от своих мыслей лишь через полчаса, в продуктовом магазине с полной тележкой всякой фигни. Пять видов чёрного чая, три пачки шоколадных колечек, про которые Ру однажды сказал, что они «ничего»… Он всё время ругался, что у нас нет запаса продуктов, весь расчёт на доставку, а она может и сломаться. К тому же продукты там чуть не в два раза дороже магазинных, а раз мы теперь платим за жильё, то нужно экономить. Вообще-то я не обращал внимания на его бухтёж, но сейчас – хочется его порадовать. Совсем скоро Ру вернётся домой, всё вспомнит и будет есть эти самые шоколадные колечки с молоком. Или без молока. В общем, похер как, лишь бы ел.

Следующее включение сознания – уже дома. Оказывается, я ещё и фруктов накупил. Ладно, они полезные. Но ведь сейчас он всё равно их съесть не может? Кхм, проблема. Значит, я съем. Точно! И тогда моя кровь станет ещё полезнее. Син, ты гений! А две буханки хлеба зачем? Видимо, всё-таки не гений.

Сваливаю продукты на кухонную тумбу.

Через пять минут решаю, что выглядит неаккуратно. Нужно коробки ровнее поставить.

Да и в целом хорошо бы порядок в квартире навести.

В общем, успокоился я только через пару часов. Даже бельё на его кровати поменял – всё это время я берёг его постель, стараясь хоть где-то в квартире сохранить остатки его запаха. Но теперь-то можно, теперь он вернётся, и наш дом снова будет пахнуть чудесным успокаивающим Ру.

Осталось дождаться.

24.

На следующий день медсестра за стойкой регистратуры меня развернула. Сказала, в палату доктор велел никого не пускать, хотя кровь сдать можно. Я не удержался и спросил, жив ли господин Смит, с чего-то же эта серая херня начала пищать. Медсестра улыбнулась снисходительно, будто я какая-то истеричка, и повелела впредь звонить заранее, чтобы не ездить зря.

Что ж, делать нечего, я отправился в лабораторию.

***

Здесь сегодня более светлая и округлая медсестра, Маргарита. Эта мне больше нравится, не люблю тощих.

Дождавшись, пока я расположусь на кушетке процедурной комнаты, она одобрительно хмыкает на мою руку – следы от предыдущих уколов сошли, – и втыкает иглу.

– Как ваш сослуживец? Говорят, пришёл в сознание?

Значит, обсуждали меня. Это понятно, мутантов в окрестностях всего двое – я и Ру, – но всё равно раздражает. Обычно-то я не против, чтобы мою персону обсудили симпатичные девушки, но в текущей ситуации – не то настроение.

– Да. Нормально.

– Ну, хоть не зря это всё, – она указывает подбородком на мою руку. – Вы хоть отдохнули, а то вообще уже такие синяки под глазами были…

– Спасибо за комплимент.

Маргарита улыбается, и я всё-таки тоже. Она-то не виновата ни в том, что я «необычный», ни в том, что ей любопытно.

Тщательно расправляет пакет для крови. Ещё раз склоняется над моей рукой, оглядывая место входа иглы. В общем, я уже жду вопроса, когда, помявшись, она наконец решается:

– А можно спросить? Почему вы носите маску? Конечно, можете не отвечать, если не хотите, просто…

Довольно усмехнувшись, я обхватываю её запястье и мягко тяну к себе. Медсестра было вскидывает настороженный взгляд – ну да, теперь я ногти не пилю, так что они впечатляющие, – затем косится на дверь лаборатории и всё-таки присаживается на край моей кушетки.