– Витенька, ты откуда молитвы знаешь? Неужели под причастие ранее ходил?

Мальчик ему:

– Нас в интернате сестры Амвросия и Ольга каждое воскресенье на литургию водили. Меня отец Андрей очень любил, потому что я молитвы выучил. Каждый вечер их в кровати читаю, когда один остаюсь. Только у меня иконки нет, а папа с мамой неверующие.

Вот так и выяснилось, что в детдоме монашки персоналу помогали и мозг малышам зомбировали.

Геннадий в конце беседы у сына спросил:

– Кто у тебя крестные?

Витя ручонками развел.

– Не знаю! Крестик у меня на шее всегда висел, но его директор детдома сняла, когда меня домой собирали, сказала воспитательнице: «Еще разозлится его мать, что без ее согласия в купель сына окунули. Пусть ничего не знает.

Генерал потом в храме со священником поговорил. И Витю еще раз покрестили.

– Разве можно дважды крестить? – удивился Степан.

– Да, – неожиданно ответил Григорий, – так поступают с теми, кто не знает, крестили его в детстве или нет. Родители умерли, спросить не у кого. Там какие-то особые слова произносят в процессе и в воду окунают[3].

– Геннадий Вите стал крестным отцом, – договорила Раиса, – очень мальчика полюбил. Мне иногда казалось, что Витька в сердце генерала занял центральное место. Костя оказался на втором.

– Странно, что ребенок, который с малолетства искренне верил в Бога, стал в школе воровать, – заметил Степан.

Раиса покраснела.

– Он был ни при чем!

– Да ну? – с фальшивым удивлением воскликнул Степа. – А кто крал?

Раиса молчала.

– Дело давнее, Константина теперь к ответственности не привлекут, – произнесла я, – да и не жаловались директора школ в милицию.

– Если знаете, зачем вопросы задаете? – огрызнулась Раиса.

– Мы не знаем, а только догадываемся, – уточнил Степан.

– Я долго не понимала, в чем дело, – поморщилась Раиса, – когда меня впервые в школу вызвали и огорошили: Витька признался в краже, я чуть не умерла. Вам меня не понять!

– Ну почему же, – возразила я, – вы испугались, что генетика Бориса начинает вылезать в его сыне. Никита Сергеевич знал, кто биологический отец мальчика?

– Нет, – нехотя призналась Раиса, – я объяснила, что у меня был муж, который умер вскоре после появления ребенка на свет. Витя несколько раз гимназии менял, я скандал с воровством деньгами купировала. Ругала сына, наказывала, а тот молчал. Он вообще не из породы говорунов. И учился не очень хорошо. Костя за ним кочевал. Всегда хотел быть рядом с Витей, говорил: «Нас нельзя разлучать». Я прямо радовалась, какой он верный друг. Ну а потом я устала в гимназиях объясняться и к Геннадию с просьбой пришла: «Устрой моего вора в простой медицинский колледж, туда, где народ бедный, переть нечего. Прямо не знаю, что с ним делать». Гена только спросил: «Никита знает про то, что с Витей?» Я ответила: «Нет. Пожалуйста, сохрани тайну. Не хочу скандалов дома». Носков мальчика с липкими руками отправил, куда я просила. И прямо чудо произошло. Витька стал пятерки носить. А Костя в Москве в гимназии остался. Он, правда, с Виктором хотел уйти, да ему отец не позволил. Потом Носков мне звонит: «Срочно приезжай». Я за сердце схватилась. Витька, мерзавец, опять принялся чужие сумки потрошить! Примчалась, вхожу в кабинет, там Виктор и Костя. Генерал сыну приказал:

– Говори. Только правду.

Тот и выложил все. Он воровал! Витя друга первый раз застал случайно на месте преступления. И взял вину на себя. Потом всякий раз Константина покрывал. У меня слезы хлынули из глаз.

– Зачем? Витька, ты дурак?

Он молчит, Геннадий вместо него ответил:

– Ты не поймешь. Виктор мал возрастом, да велик в вере. Он решил за друга пострадать из любви к нему.

Честное слово, я не знала, кому из мальчишек первому наподдать. Воришке, который приятелем прикрылся, или обезумевшему от любви Витьке. Генерал Костю отправил к психотерапевту от воровства лечиться. А я Виктора тоже к психологу отволокла. С Костей тот долго работал. Про Витю он мне сказал:

– Голову ему церковники крепко заморочили. Попытайтесь подростка в веселую компанию включить, его отвлечь надо.

Я велела Косте:

– Витька из-за тебя кучу неприятностей получил, теперь расплачивайся. Води его по своим адресам, найди другу девочку.

Костик послушался, но Витька не хотел ни с кем просто так время проводить, нудил про брак на всю жизнь.

– Вы в курсе, что Виктор освободился? – спросил Степан.

– Нет, – коротко ответила Раиса.

– Дусю знаете? – влезла я со своим вопросом.

– Кого? – заморгала мать Виктора.

– Михалеву, помощницу костюмера, уборщицу, гардеробщицу, – перечислила я.

– А-а-а. Да, но поверхностно. Ее Игорь привел, наш звуковик, – пояснила Горкина. – Она не поступила в театральный, искала работу.

– Девушка вам не показалась знакомой? – спросил Степан.

Рая махнула рукой:

– Они теперь все как яйца. Мы в молодости старались выглядеть особенно, сами шили платья, чтобы не как у всех. Сейчас все иначе, главное, чтобы туфли и сумка были как у подруги.

– Значит, вы не знали, кто такая Евдокия? – не утихал Степан.

– Сказала же, ее Игорь привел, – напомнила Горкина, – да и не рассматривала я девицу особенно. Зачем? Лицо простое, из толпы не выделишь.

– Как часто вы встречаетесь с Лидией Носковой? – спросила я.

– Мы не общаемся, – буркнула жена режиссера.

– Что случилось? – удивился Степа. – Из-за чего рухнула многолетняя дружба?

Раиса стала вертеть браслет на запястье.

– Лида всегда чуралась нашей компании. Мне быстро ясно стало: она не особенно довольна, что мы в гостевом доме часто живем. Не нравилось ей, что Геннадий Витю очень любил, к себе приблизил. Не по вкусу Лиде была дружба с нами. Но она ничего сказать не могла, в семье у них муж был главным, с ним спорить нельзя. Когда Гена умер, Лида неожиданно ко мне в город приехала, встала на пороге, в квартиру не вошла. Объявила, как глашатай на площади: «После всего, что произошло, убедительная просьба навсегда забыть дорогу в мой дом. Не желаю видеть ни вас, Раиса, ни Елену». Плюнула на пол и удалилась. Я, конечно, перестала с ней общаться. Но не рассердилась, поняла: она раздавлена стрессом. Лидия очень любила мужа.

– Значит, вы давно не видели Людмилу? – подвела я итог.