– Да, – кивнула Раиса, – с момента задержания сына.

Григорий поднял руку:

– На экране фото. Узнаете чье?

Раиса прищурилась:

– Это Людмила Носкова. Если память мне не изменяет, снимок сделан на ее дне рождения. Мы тогда в последний раз его все вместе отмечали. Веселые, счастливые. Не знали, что скоро выползет на свет правда про преступления Виктора, умрет Гена.

– Жизнь непредсказуема, – вздохнул Степан, – сегодня ты большой человек, а завтра в тюрьме. Или наоборот.

– На втором фото кто? – вернула я беседу в прежнее русло.

– Евдокия, девушка, которую Игорь просил взять на работу, – пояснила Раиса. – Она-то здесь с какого боку?

– Удивительно, как быстро и эффективно можно стать неузнаваемой с малыми затратами, – прогудел Гриша, – изменить прическу…

Девушка на снимке под номером два мигом преобразилась.

– Одновременно покрасим их в другой цвет, – промурлыкал Гриша, – сделаем иную форму бровей, вот так, снимем очки. Я уверен, они с простыми стеклами. У девушки в семнадцать лет обычно пухлые детские щеки. Когда же ей переваливает хорошо за двадцать, овал лица заостряется. Если только симпатяшка не разожралась. В нашем случае осталась стройность, я бы даже сказал, худоба. Значит, я убираю округлость. Ну и кто на втором снимке?

Раиса заморгала.

– Людмила Носкова! Игорь меня обманул. А я-то! Всегда за свою доверчивость страдаю!

– Вы беседовали с претенденткой на должность помощницы костюмера? – полюбопытствовала я.

Горкина сжала губы.

– В нынешнее время толерантность разбушевалась. Недавно я услышала в метро объявление: «Приглашаются женщины на должность оператора спецтехники». Оператор спецтехники! Звучит красиво. Но это же уборщица! Помощник костюмера! Вполне себе ничего работа. Но в реальности вам придется стоять с утюгом у доски, ботинки чистить. Зарплата невелика, а работы завались. Текучка на этой должности огромная. Калейдоскоп баб! Игорь попросил меня в тот момент, когда очередная девка ушла. Я позвонила кадровичке, которая теперь называется «главным менеджером отдела персонала», и попросила:

– Наташа! Придет молодая женщина Евдокия, оформи ее на помкостюмера.

Ната ответила:

– Надеюсь, она хоть три месяца продержится.

Вот и все. Правда, потом мы с Наташей в кафе столкнулись, она сказала:

– Евдокия нормально работает, в гардеробе помогает, полы моет старательно, я подкинула ей премию.

Да я и вспомнить не могла, о ком она говорит. На мне весь театр, забот невпроворот. Что за спектакль Людмила устроила? Зачем ей зрителям пальто подавать? Плитку в коридоре драить? Ничего не понимаю.

– Сейчас объясним, – пообещал Степан, – только позовем кое-кого.

Дверь открылась, но я не удивилась, прекрасно зная, что под столом у Степы есть кнопка. Муж нажал на нее, и помощник впустил в комнату… Надежду Потапову.

Степан посмотрел на гостей.

– Отлично. Итак! Смерть Ирины Буловой. Раиса Николаевна, что случилось?

– Я уже сто раз рассказывала, – поморщилась жена режиссера.

– Но не нам, – уточнила я.

– Здрасте, – раздался знакомый голос.

Теперь в комнате появилась Елена.

– А мы вас ждем, – потер руки Григорий.

Главная звезда театра Горкина села рядом с матерью.

– Продолжим, – улыбнулся Степан. – Что случилось с Буловой? Раиса Николаевна?

– Ее убили, – тихо сказала та, – а под подозрение попала я.

– Мамочка совершенно ни при чем, – заявила Елена.

– Извините, пусть госпожа Горкина сама расскажет, – остановил актрису Степа.

Рая вынула из сумки носовой платок и прижала к глазам.

– Говорить мне не о чем. Я вошла в комнату, на полу в луже крови лежит Ира. Бросилась к ней, испугалась! Закричала. Дальнейшее помню плохо. Очнулась в клинике. Это все.

– Я объяснила, по какой причине мама не могла напасть на Ирину, – воскликнула Елена. – Они дружили.

– Да, да, да, – закивала Фаина, – на удивление добрые были отношения.

– Раечка смертельно больна, – прошептала Софья, – это секрет от всех, но пришлось вам сейчас правду сообщить.

Гриша схватил мышку.

– Есть несколько вопросов. Первый. Судя по записям «Скорой», врача вызвали в четырнадцать десять. Так?

– Наверное, – дернула плечом Елена, – мне недосуг было в ту минуту время замечать.

– А это имеет огромное значение, – заметил Степан. – Виола, помнишь, когда раздался крик «Помогите»?

– В тот момент, когда шло совещание о постановке спектакля по моему детективу, – кивнула я, – это примерно два часа дня. Обсуждение назначили на тринадцать тридцать. Никита появился в четырнадцать, и вскоре раздался крик.

– Теперь скажи, что тебе показалось странным, когда ты вошла в кабинет, – попросил Степан. – В момент нашего с тобой обсуждения произошедшего ты воскликнула: «Непонятно!», а потом мне все объяснила. Теперь изложи свои мысли присутствующим.

– Я находилась в кабинете Раи недолго, но заметила, что лужа крови на полу уже стала запекаться, – пояснила я, – если кровь только что пролилась, то она яркая, блестит, как вода. Знаю, что иногда свертывание происходит быстро, человек при жизни мог пить некие лекарства, или у него разные болезни были. Но…

– Но, – перебил меня Григорий, – эксперт, который прибыл на место преступления, определил время смерти с девяти до десяти утра. У трупа началось окоченение, температура печени… Ладно, вам эти подробности ни к чему. Мы опросили сотрудников театра. Дежурный у двери сообщил, что Ирина явилась на работу в восемь тридцать. Рабочий сцены столкнулся с Буловой в районе девяти, та шла по коридору, где находится кабинет супруги Никиты Сергеевича. Все. Более ее никто не видел. Вопрос. Если Ирина погибла утром, то почему «Скорую» вызвали днем? Сразу хочу предупредить, эксперт может ошибиться в определении времени гибели человека. Но это не наш случай. На теле Ирины к приезду эксперта появились трупные пятна, роговица глаз помутнела. Не стану вас грузить неприятными подробностями. Так почему тело лежало почти полдня, прежде чем приехали специалисты?

– Мама вошла в кабинет только в обеденное время, – зачастила Елена, – увидела труп, закричала…

– Рая и Ира любили друг друга, – защебетала Фаина.

– Да, да, все это знали, – подхватила Софья.

– Весьма интересно, что никто из актеров и сотрудников театра не заметил особо близких отношений Раисы Николаевны и Ирины, – сказала я, – все знали, что Булова – очередная пассия любвеобильного режиссера, но и только. Раиса вела себя с ней так же, как со всеми метрессами мужа: вежливо, но дистанционно. Не скандалила, за волосы не таскала. Но ни одна живая душа не видела их совместного чаепития в кафе.