и за огромным панорамным окном плескалось море. Пусть тёмно-свинцовое от серого ненастного неба и за пеленой дождя, это было всё то же Нейсское море, только теперь я смотрела на него с другого берега. Как заворожённая, я пошла вперёд и остановилась лишь у низкого подоконника. Дворец вторым фасадом нависал над заливом, если вплотную прижаться к стеклу, можно было разглядеть узкую полоску гранитной набережной.

– В спальне есть балкон, – многозначительно добавил советник.

– Благодарю вас, летт Майнис, – поклонилась я. – Это самый прекрасный вид из окна, который я видела в своей жизни.

– Счастлив это слышать, да ещё и на превосходном языке. У вас выговор Скелосса, вы жили в Нейссе?

– Моим учителем был летт Рифéйс, уроженец столицы.

– Королевский стряпчий? – невозмутимость изменила советнику, он искренне изумился.

– Летт Рифейс вышел в отставку и принял предложение моего отца о работе в Кирее. В свободное время он обучал нас с братом языку.

– Великая Богиня! – Майнис взглянул на меня с новым чувством. – Вы – дочь Даймера Луерра?

– Мэйлин Луерр, к вашим услугам.

Ирвин с шумом выдохнул. Я повернула голову: мой жених недовольно морщил лоб. Что ещё страннее, Тэйт тоже хмурился.

– Приятного отдыха, летта Лирин, – советник подмёл пол шёлком своих волос, так низко он поклонился. – Летты, прошу за мной.

Едва я оказалась одна, снова вернулась к окну. Море! Самые светлые воспоминания, счастливое, беззаботное время. Жизнь тогда казалась простой, понятной и бесконечной, словно цветущее поле под чистым-чистым небом. Провела пальцем по стеклу с каплями дождя, так, как это делал Тэйт. За последний год балованная беспечная девочка успела побывать отчаявшейся сиротой, презираемой беженкой, женой, будущей матерью и вдовой. Теперь я невеста гидарского дипломата, чья сестра скоро станет королевой Нейсса, и любуюсь на море из королевского дворца в Дайрессе…

***

Ночь никак не хотела заканчиваться. Я даже не знала, в ту ли сторону иду. Жажда мучила всё сильнее, пока не достигла той степени, что заставила напиться из придорожной лужи. В темноте стало неважно, насколько грязная там вода. Лишь когда небо начало светлеть, на горизонте показались острые зубцы гор Северного Предела. Неудивительно, что за всё время я не встретила ни одного везиля: дорога вела не к перевалу, а к частным владениям. По бокам тянулись цитрусовые рощи, жаль, плоды ещё не созрели. Но моё везение не заканчивалось. В предрассветном сумраке я заметила крышу небольшого домика. К тому моменту усталость и голод перевешивали осторожность, я свернула с дороги. В домике проживала пара славных старичков, муж и жена, – сторожа при садах, они пришли в ужас, когда застали полуобморочную меня на своём пороге. У них я провела целый день и следующую ночь – выспалась, поела, вымылась и выстирала одежду, что досталась мне от неизвестных девушек.

Потом я часто задавала себе вопрос: если бы не эта передышка, вернувшая мне прежний вид, изменилось ли что-либо в моей судьбе? Если бы отряд гидарцев натолкнулся на оборванку с грязным лицом и спутанными волосами?..

Чего гадать. Добрые старички уговаривали меня остаться, но я решила добраться до крупного винодельческого хозяйства, расположенного ближе к горам. Там всегда требовались работники, я смогла бы наняться на зиму. Большую часть пути сторож провёз меня на стареньком тарахтящем везиле, ползущем еле-еле. Дальше я пошла сама. Широкая дорога становилась всё уже и уже, пока не упёрлась в виноградники. Ровные ряды шпалер с подвязанными лозами радовали взгляд. Здесь ничто не напоминало о войне – только бесконечное синее небо, золотисто-пурпурные листья, тишина и кристально чистый воздух.

Черепичную крышу я заметила издали и ускорила шаг. У отворённых нараспашку ворот в добротной изгороди недоумённо покрутила головой: неужели никто не охраняет? За воротами валялся плетёный стул, рядом развёрнутая газета. Видимо, охранник куда-то очень торопился. На дорожке к дому отпечатались глубокие следы колёс – везиль подкатил к самому крыльцу, затем развернулся, вспахав гравий, и уехал. Сердце заполошно забилось. Неужели владельцы покинули хозяйство и я шла зря?

Большой одноэтажный дом окружала крытая терраса. Я поднялась по широким ступенькам и застыла. На досках пола лежали два огромных лохматых пса – гидарские волкодавы, мех был перепачкан в чём-то розовато-буром. На меня они не отреагировали, но я долго стояла, не смея шевельнуться. Псы не двигались, и я сделала один робкий шаг, второй, третий… Собаки продолжали лежать, а в воздухе появился какой-то странный, железистый запах. Так пахли старые монеты в коллекции отца.

– Собачки, собачки! – тихо позвала я. – Вы спите?

Входные двери тоже были распахнуты настежь. Осторожно прошла мимо псов, оглянулась. Грязно-розовые пятна на белых шкурах вызывали интуитивный страх. Проскользнула в дом, замерла, осмотрелась. Обшитая деревом просторная прихожая, окна на террасу, шкафы со всяким хозяйственным инвентарём. У двери вешалка с одеждой, плащи, куртки, пальто. Внизу стояла обувь: непромокаемые сапоги, галоши, на отдельной полке тапки без задников. Значит, в доме кто-то есть? Хотя в спешке вещи могли просто бросить. Почему-то я не могла заставить себя закричать, чтобы проверить, есть ли кто внутри. Тишина давила, неприятный запах усиливался. Я двинулась вперёд и потянула на себя ручку двери.

Никогда раньше я не сталкивалась с насилием. Не видела смерти, не задумывалась, как она выглядит. В книгах часто упоминалась кровь – но, оказалось, те описания не имели ничего общего с действительностью, как и слово «алая» не передавало настоящего цвета. Я даже не поняла вначале, почему люди свалены посреди комнаты неопрятной грудой, почему все они перемазаны в чём-то тёмно-красном. Книжная, наивная, балованная Мэй.

В обморок я не упала, но меня вывернуло всем, что было в желудке. Отдышавшись, я подметила новые детали: девушек с рваными отверстиями во лбу, разложенных, словно куриные тушки, разорванную одежду, бело-красные разводы между ног. Второй раз меня тошнило желчью. Несмотря на слабость, я заставила себя обойти дом и заглянуть в каждую комнату: вдруг кому-то удалось уцелеть. Тогда я ещё не знала, что бандиты никогда не оставляют свидетелей.

На кухне я нашла кран с холодной водой, прополоскала рот, напилась и долго стояла над раковиной. Нужно возвращаться к сторожам. Там я подумаю, что делать дальше. Мёртвые псы на террасе вызвали жгучие, бессильные рыдания. В доме убили не менее двух десятков человек, но плакала я по собакам. Затем я решительно вытерла лицо и пошла прочь, не оглядываясь, через прекрасные осенние виноградники под безмятежным небом.

Это были последние слёзы Мэйлин Луерр.

***

– Мэй?

Моего плеча коснулась рука. Вздрогнула и обернулась.

– Я стучал, – быстро сказал Тэйт. – Несколько раз. Громко.

– Воспоминания. Иногда прошлое