Хотя двойной смысл слова «возлюбленная» сбивает с толку, похоже, Генрих подчеркивает едва различимую на современный взгляд, но важную разницу, предлагая Анне положение maitresse en titre (официальной фаворитки)[43]. Возможно, это предложение было данью годам, проведенным Анной Болейн во Франции. Вопрос в том, почему она не приняла его предложение. Однако опыт Маргариты Наваррской и Маргариты Австрийской до нее говорил, что женщина не обязательно выходит победителем, вступив в guerre d’amour (любовное сражение). К тому же сестра Анны Мария тоже не получила особых выгод от расположения короля.

Мы, естественно, не можем иметь надежной информации по поводу того, когда их отношения стали интимными. Возможно, прошло семь лет воздержания, на котором, как традиционно считают, настаивала Анна. Однако следует допустить вероятность, что у них был секс в начале отношений (до того, как официальный брак и законнорожденные дети стали главной целью), а позже они от таких удовольствий отказывались; в этом случае инициатором ограничений (по крайней мере, это не исключено) мог выступать и Генрих. Ответ на вечный вопрос – как им это удавалось? – по всей видимости, может дать понимание того, что такое сексуальные отношения, или, скорее, как они трактовались в куртуазной любви.

Куртуазная любовь допускала широкое разнообразие того, что мы теперь назвали бы предварительными ласками, но которые можно признать альтернативой полноценному соитию. Наставление, написанное монахом для одной из дочерей Алиеноры Аквитанской, сообщает, что возлюбленный может получать удовольствие, обнимая свою даму нагой в постели, но им недоступно «завершающее утешение». На самом деле, учитывая распространение поздних браков (и очень ограниченные средства контрацепции) в Англии XVI столетия, похоже, такая практика выходила далеко за пределы придворных кругов.

Куртуазная любовь, по сути прелюбодеяние, никогда не предполагала последующего брака; она приносила экстаз, а не наследников. В конечном счете именно поэтому игра должна была бы закончиться: она не могла дать Генриху всего, что он желал. И снова, мы не знаем точно, когда интерес короля к Анне изменил свой фокус; когда впервые появилась мысль о браке, но в течение 1526 года дела приняли серьезный поворот.

К декабрю того года Екатерину Арагонскую изолировали при дворе. Когда прибыл новый посол Карла V Иниго де Мендоса, ему не удалось увидеть Екатерину. В конце концов она дала ему знать, что обо всех встречах следует договариваться через Вулси, говорить в его присутствии и соблюдать предельную осмотрительность. Весной после первой встречи Мендосы с Екатериной он пришел к выводу, что поиски других возможностей лишь «дополнительно повредят репутации» испанской королевы.

Судя по всему, именно на Новый, 1527 год Анна Болейн послала Генриху VIII подарок, который он с радостью принял. «Изящные стихи», которые прилагались к подарку («слишком скромное смирение», по мнению жаждущего любви короля) давно утеряны, но суть послания все равно очевидна. Подарок, ювелирное изделие, некогда украшенное бриллиантом, представляет собой корабль, на котором дама плывет по бурному морю. Бриллиант олицетворяет сердце; твердое, но преданное, как трактуется в мифах куртуазной любви, а дама, конечно, сама Анна, даритель. Подразумевалось ли, что Генрих станет ее спасителем от жизненных бурь? Даже если имелась в виду другая женщина, законная жена короля, будет ли она отпущена плыть по воле волн?

В какой-то момент Анна, похоже, удалилась в Хивер. В одном из писем к ней Генрих сетует, что она «не хочет приехать ко двору ни с миледи, вашей матерью, ни другим способом, если он есть». Возможно, такова была тактика, стратегическое отступление со стороны Анны, поскольку Генрих уязвленно пишет, что его изумляет решение Анны, потому что он не чувствует за собой никакой вины. (Это заявление, вероятно, сложнее, чем кажется на первый взгляд: в куртуазной манере грешный влюбленный разделяет добродетель возлюбленной.) Именно незадолго до Пасхи 1527 года король сообщил Вулси, что испытывает серьезные «угрызения совести» по поводу своего брака.

Тем не менее принцессу Марию вернули из Ладлоу, чтобы представить в качестве подходящей невесты для одного из сыновей короля Франциска. (Такой брак был еще менее желательным, как говорили, вследствие того факта, что мать французского короля «ужасная женщина».) Удивительно, но Анна Болейн участвовала в приеме представителей Франции, танцевала с королем, пока французский посол танцевал с Марией. Если этот шаг оскорблял чувства Екатерины Арагонской к Испании, то он также показывал, что Мария по-прежнему публично признается принцессой Англии. Однако в конце апреля состоялось подписание Вестминстерского договора, обозначившего союз Англии и Франции против племянника Екатерины.

В мае 1527 года Вулси (разумеется, по согласованию с королем) вызвал Генриха VIII в церковный суд, чтобы обсудить дела, влияющие на «спокойствие совести». Суд проходил в условиях строгой секретности в резиденции Вулси, но Екатерина все-таки имела о нем некоторые сведения. «Испанские дамы прекрасно шпионят», как однажды заметил Фрэнсис Брайан, родственник Анны Болейн. Уже на следующий день после первого заседания устроенного Вулси суда посол Карла V де Мендоса смог доложить об этом деле, добавив, что «хотя королева Екатерина сама не рискнула и не рискует говорить со мной по этому вопросу, все ее надежды, после Господа Бога, опираются на ваше Имперское величество». Королева поддерживала связь с де Мендосой через третью сторону, «которая делала вид, что не имеет к королеве никакого отношения, хотя я думаю, что человек приходил с ее дозволения».

Наметились два разных направления при обсуждении законности изначального брачного договора короля: богословское истолкование Библии и обоснованность разрешения, данного Генриху в начале века на брак с Екатериной. Это разрешение было так обставлено родителями невесты, Фердинандом и Изабеллой, вместе с Генрихом VII, что осталось несколько непоследовательностей.

В Левите Священное Писание гласит: «Если кто возьмет жену брата своего: это гнусно; он открыл брата своего, бездетны будут они», что означает, как легко убедили Генриха, что не будет наследника мужского пола. Хотя во Второзаконии, напротив, утверждается, что мужчина обязан жениться на вдове покойного брата («и восстановить имя брата своего»), подавляющая часть дискуссии сосредоточилась на вопросе, до какой степени Екатерина действительно была женой брата Генриха; на том, консумировали ли она и Артур брачные отношения. Однако в любом случае маловероятно, что Екатерина была в восторге от предложения считать их брак кровосмесительным и поэтому проклятым. Незадолго до того, в 1525 году, ее племянница Екатерина вышла замуж за короля Португалии Жуана – чей отец Мануэль вступал в брак с одной из сестер Екатерины и двумя ее тетями.

Однако Генрих и Вулси, должно быть, действительно рассчитывали добиться от папы официального разрешения прекратить неудобный брак. Немного раньше, весной 1527 года, папа Климент в конце концов предоставил аннулирование брака Маргарите Тюдор, а муж ее сестры Марии, Чарльз Брэндон,