Маргарита откровенно писала брату о своих тревогах: «страданиях, которых я боюсь не меньше, чем желаю их». Она очень хотела, чтобы он присутствовал при рождении ребенка.

Начавшиеся роды действительно были долгими и трудными, но 16 ноября Маргарита (как сама всегда предполагала) родила дочь. Эта малышка, Жанна д’Альбре, являлась предполагаемой наследницей своего отца, поскольку в Наварре, в отличие от Франции, не действовал Салический закон. Генрих сам унаследовал Наварру от своей матери Екатерины де Фуа, хотя вступление Екатерины на престол в 1483 году оспаривал ее дядя, утверждавший, что Салический закон следует применять в Наварре так же, как во Франции. За его притязаниями последовал продолжительный период гражданской войны.

«В заключение, дочь моя, – писала Анна де Божё, – как хороший совет и общее правило, постарайся, чтобы все твои мечты, занятия, потребности и желания были во Христе и во имя Его, ожидай Божьей благодати и праведной воли Божией в великом смирении сердца». Однако она писала эти слова во времена, когда пожелания Господа не казались предметом для тех сомнений, с какими столкнулись ее читатели в первые десятилетия XVI века.

Религиозный раскол становился все острее. Во Франции 1 июня 1528 года, когда Маргарита была погружена в свою беременность, экстремистские реформисты повредили общественную статую Богородицы с младенцем; акт вандализма вызвал всеобщее возмущение. Когда в такой обстановке через несколько месяцев возобновился суд над Луи де Беркеном, Маргарита написала брату в защиту «бедного Беркена». Однако ученого приговорили к пожизненному заключению и прокалыванию языка. Беркен сделал ошибку, обратившись с апелляцией в Парижский парламент. Парламентарии приняли решение его казнить. Поскольку Франциск в тот момент находился в отъезде, руки Маргариты были связаны. Беркена заживо сожгли вместе с его книгами. Маргарита оставалась благонравной католичкой, хотя и реформистского толка. Несмотря на то что некоторые люди из круга католиков-реформистов в Мо, которых она поддерживала, присоединились к новой вере, другие осуждали Лютера еще в начале десятилетия. Однако занимать умеренную позицию становилось сложнее.

В Нидерландах Маргарита Австрийская тоже подавляла лютерaнство, запрещая собираться группами для изучения Библии, что, по ее мнению, отдаляло народ от «почитания священных обрядов, благоговения по отношению к Божьей Матери и святым». В начале десятилетия она выпроводила главного инквизитора Нидерландов, которого считала слишком жестоким и властным, но в 1525 году были назначены новые инквизиторы с еще более обширными полномочиями. В следующем, 1526 году ее посол получил указание сказать Карлу, что его тетя «проявляет огромное рвение» в попытках уничтожить лютерaн.

Религиозный раскол в христианском мире, по всей вероятности, подтолкнул правителей Европы к прекращению их большой игры в междоусобные войны, которые истощили все страны и казну каждой страны. К той же цели, причем еще более решительно, сподвигала постоянно нарастающая угроза извне: исламская Оттоманская империя на восточной границе Европы.

В начале 1528 года Вулси убеждал Маргариту Австрийскую использовать свое влияние для установления всеобщего мира. Тем не менее первые шаги, наверное, были предприняты другими. В октябре государственный секретарь Маргариты, находясь в Париже, был вызван к Луизе Савойской, которая сказала ему о своем большом стремлении к миру и поручила сообщить об этом Маргарите. Луиза также отправила в Мехелен собственного секретаря Байярта.

Маргарита Австрийская набивала себе цену; возможно, из реального отсутствия интереса (военные дела ее племянника Карла V шли лучше, чем у сына Луизы Савойской), а может быть, просто потому, что была хорошим тактиком, ставя Луизу в положение просителя. Сомневающимся тоном она сказала английскому послу при своем дворе, что, «учитывая гневную переписку государей между собой, она считает маловероятным, что дело удастся скоро умиротворить».

Двумя днями позже, когда французский эмиссар снова пришел к Маргарите, она лишь допустила, что если по какой-либо причине она изменит свое мнение, Луизе потребуется представить очень веские причины, почему императору следует выслушать ее. Через пять недель Байярт вернулся в Мехелен с четкими планами от Луизы и предложением им с Маргаритой провести личную встречу.

Переговоры топтались на месте. Первое (и второе) предложение Луизы Савойской об условиях мирного договора совет Маргариты Австрийской посчитал «каверзным и неоднозначным»; изменения, внесенные Луизой в отредактированный вариант, нидерландские послы решительно отвергли. Даже когда между двумя дамами, или их переговорщиками, был достигнут компромисс, Луизе пришлось приложить усилия, чтобы объяснить присутствие голландцев в Париже своему сыну, с которым она пока не обсуждала этого дела, а послам, которые с трудностями пробирались в Испанию, только предстояло убедить Карла.

Однако Карл, наверное неожиданно, предоставил своей тете неограниченные полномочия. Мирный договор (по крайней мере, так называемый «Дамский мир») явно был идеей, для которой пришло время.

В течение важнейшего 1529 года на небольшой сцене, включавшей в себя обе стороны Ла-Манша, одновременно разыгрывались две драмы. Поразительно, но в центре событий и там, и там находились женщины. В континентальной Европе две дамы сошлись в поисках мирного урегулирования, а в Англии две другие столкнулись в личном противостоянии.

3 января 1529 года Маргарита Австрийская написала письмо своему главному камергеру, особо развернув мысль о том, что мирный договор между ее племянником, императором Карлом V, и Францией получит больше шансов на заключение, если его будут обсуждать дамы. Ни один из двух государей, ни Карл V, ни Франциск I, писала она, не может рисковать своей честью, первым начиная разговор о восстановлении мира. Однако «с другой стороны, дамам так легко… согласованно действовать в попытках предотвратить общее разрушение христианского мира и сделать первый шаг в таком предприятии!». Не кто иной, как авторитетная Кристина де Пизан, утверждала, что переговоры о мире – женская сфера деятельности.

19

«Дамы прекрасно могут выступить вперед»

Нидерланды, Англия, январь – июнь 1529 г.

Правители-мужчины могут опасаться поступиться честью, если выкажут чрезмерную готовность забыть о причинах войны, писала Маргарита, «а дамы прекрасно могут выступить вперед и принять меры, отбросив личную ненависть и жажду мести ради более благородного принципа благополучия народов». Кроме того, королю Франции и императору пришлось бы отвечать перед своими друзьями и союзниками (прежде всего перед Англией) за все, о чем бы они ни договорились, а позволив родственницам выполнить за них эту работу, они «снимут с себя всякую ответственность».

Выражение Маргариты Австрийской – «общее разрушение христианского мира», пожалуй, здесь занимает определяющее место: оттоманская угроза оказывала огромное влияние на умы всех и каждого. Действительно, когда позже весной снова начались боевые действия, турецкое наступление в Европу усилило необходимость этого мероприятия. Той весной Маргарита старалась вовлечь в дело всех. 15 мая она сказала потенциально недоверчивому Генриху VIII, что Луиза Савойская часто призывает ее к переговорам о мире, и Маргарита поняла, что у нее нет выбора, и придется выслушать Луизу. Она «не сомневается»,