Эпоха Просвещения достигла расцвета в 1751 г. – с началом публикации в Париже «Энциклопедии» под редакцией Дени Дидро и Жана Лерона д’Аламбера. Дидро намеревался ни много ни мало изменить «способ мышления людей». Энциклопедисты не только бросили вызов католической церкви – до них это делал Лютер и многие другие. Они бросили вызов обыденному знанию – философии, науке, экономике и политике. Для «Энциклопедии» писали Вольтер, Руссо и Монтескье. Первые двадцать восемь томов «Энциклопедии» бесспорно являются самым впечатляющим интеллектуальным подвигом Европы со времен Академии Платона. Казалось, что стена, давным-давно воздвигнутая вокруг европейского разума и подточенная Ренессансом и Реформацией, наконец рухнула.

Просвещение поставило Европу перед вызовом, который в какой-то мере был и институциональным. Вольтер писал Фридриху Прусскому, что католическая церковь во Франции была «самой нелепой, абсурдной и кровожадной из всех, что когда-либо поражали мир». Иезуитам удалось добиться запрета «Энциклопедии» Римом, и некоторые из ее авторов отправились в тюрьму. Но настроения в Париже были такие, что принятые меры оказались контрпродуктивными. Началась кампания за запрет ордена иезуитов, подстрекаемая всеобщим негодованием относительно их привилегий и власти. Кампания стала успешной. В 1759 г. иезуитов выгнали из Португалии, затем из Франции, Австрии, в конце концов даже из Испании. В 1773 г. папа римский решил, что у него нет иного выхода, как распустить орден полностью. Даже внутри церкви он стал непопулярен. Кардиналы нагрянули в римскую штаб-квартиру ордена, вывезли собранную иезуитами коллекцию произведений искусства и опустошили их винные погреба. Глав ордена бросили в тюрьму в замке Святого ангела, потому что нет в мире преступления страшнее, чем лишиться влиятельных друзей. В 1814 г. орден был возрожден.

Единственная область науки, в которой французские энциклопедисты уступали Британии, – это политическая мысль. Дидро говорил, что в Британии «философов назначают на высокие должности и хоронят рядом с королями, а во Франции им вручают ордера на арест». В 1726 г. Вольтеру пришлось уехать из Франции, и он три года провел в Лондоне, изучая взгляды Локка на общественное согласие, терпимость, образование и свободу слова. Британия, говорил он, «преуспела в обуздании власти королей, сопротивляясь им». Вольтеру вторил Монтескье, который превозносил британское разделение властей. «Англия – свободнейшая страна в мире, – говорил он, – потому что суверен… не имеет возможности причинить никому никакого вреда». Британия прославилась юмором и широтой мышления Самюэля Джонсона и Эдуарда Гиббона, а также сатирами Александра Поупа и Джонатана Свифта. Британцы могли жестко критиковать власть, не доводя дело до революции.

Но можно ли было экспортировать эти свободы? Многие французские философы не связывали свободу мысли с политической эмансипацией. Если разум свободен, кому нужно голосование? Вольтер, может, и был насмешником, которого высылали из страны за его убеждения, но он был любимчиком фаворитки Людовика XV мадам де Помпадур и переписывался с Фридрихом Прусским. Исповедуемая французскими философами концепция политической свободы была умозрительной и элитарной, и во Франции она вскоре выродится в хаос.

Еще одним корреспондентом Вольтера была русская императрица Екатерина II (1762–1796), великая наследница Петра Великого, которая по его примеру модернизировала растущую империю. При рождении ее назвали Софией, в Россию она прибыла из Германии в 1743 г. в возрасте четырнадцати лет в качестве жены будущего царя Петра III. Перспектива наверняка казалась ей ужасающей, хотя свидетели описывают ее как «холодную, расчетливую и серьезно настроенную». Первым делом она приняла православие, «став русской, чтобы нравиться русским». В 1762 г. возглавила заговор против мужа – при содействии своего любовника Григория Потемкина. Загадочная смерть ее мужа, по словам одного из современников, была свидетельством «Божественных намерений Господа уготовить Екатерине путь к трону». Царица осыпала милостями более четырех сотен человек – в награду за соучастие в заговоре.

Екатерина намеревалась следовать путем реформ Петра Великого. Она считала себя просвещенным монархом и приказывала докладывать ей о состоянии экономики страны и эффективности правительства. Она реформировала систему правосудия и образования и неустанно украшала Петербург. Но, как и Петр, она понимала культуру страны, которой правила. Екатерина настаивала, что «Государь есть самодержавный… Предлог самодержавного правления не в том, чтобы у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направить к получению самого большого ото всех добра». Слуг, которые не подчиняются своим хозяевам, «следует арестовать и наказать». На недозволенные петиции нужно отвечать плетьми и ссылкой в Сибирь.

Екатерина правила Россией с помощью своего любовника – а когда страсть поутихла, друга и союзника – Потемкина. Как и Фридрих, она позаигрывала с Просвещением, считая его интеллектуальным развлечением, французской модой. Вольтер и Монтескье восхищались британскими политическими идеями, потому что видели их практический результат – подлинную свободу народа. Такие идеи меняют общество. Пруссию Фридриха и Россию Екатерины II они не привлекали.

В 1750-х гг. Европа лопалась от обилия раздутых эго, что не способствовало стабильности. В 1756-м, через восемь лет после войны за австрийское наследство, Фридрих Прусский совершил очередной акт неспровоцированной агрессии, решив добавить к Силезии соседнюю Саксонию. Этим он восстановил против себя двух своих самых могущественных соседей – Австрию и Россию. Словно библейские псы, возвращающиеся к своей блевотине, континентальные державы снова выстроились в боевой порядок. Теперь, когда на кону стояла земля, а не очередной трон, Франция вступила в союз с Россией, Австрией и Испанией, чтобы дать отпор поднимающей голову Пруссии. Новый британский лидер Уильям Питт (1756–1761 и 1766–1768) принял сторону Пруссии, но ограничился выделением ей субсидии на военные нужды. Он, как и Уолпол в свое время, преследовал прагматичную цель: воспользовавшись войной в Европе, прибрать к рукам новые заморские территории. Позже он хвалился, что следовал плану «завоевать Канаду на берегах Эльбы».

Фридрих II, уступавший союзникам в живой силе и оружии, нес поражение за поражением, но не сдавался, намереваясь во что бы то ни стало сохранить Саксонию. В 1757 г. он одержал важную победу над Австрией и Францией в битве при Росбахе, но, несмотря на этот успех, его возможности были исчерпаны. Прусская экономика была опустошена, вернувшись чуть ли не к состоянию времен Тридцатилетней войны. По подсчетам, почти треть населения страны выкосил голод. Фридрих взял на себя непосильную задачу, но ввел Пруссию в число основных игроков на европейской сцене.

Чтобы защитить Ганновер, Питт послал войска на континент, и в 1759 г. англо-прусские силы одержали блестящую победу при Миндене. Однако приоритетом Питта был захват французских колоний и разгром французского флота. В Америке в 1758 г. французов выдавили из долины Огайо, где они угрожали с тыла британской колонии Новая Англия. Годом позже генерал Вольф взял французскую крепость Квебек, – судьбоносное поражение французов (но не французского языка) в Северной Америке. Подобно Нельсону, павшему в Трафальгарском сражении, Вольф заслужил вечную славу, встретив смерть в бою. Он умер со стихами «Элегии на сельском кладбище» Томаса Грея на устах.