Гоша обиженно поджал губы. Охота былапоступать в девчачий институт, куда его возьмут только потому, что он парень.Да, парень, но ведь не племенной бугай! Есть только одно место в мире, где онпочувствует себя по-настоящему гордым за то, что – мужчина. Это армия! А еслипоступишь в институт, в армию не попадешь. Кто ж тогда побьет на фиг всехдухов, если откосит Гошка Замятин?

До весеннего призыва Гоша устроился на завод«Полет». А завод «Полет», несмотря на свое крылатое название и местонахождениена родине великого летчика, делает отнюдь не самолеты. На заводе «Полет»производят замечательную чкаловскую водку! И если кто-то всерьез уверен, чтосапожник всегда ходит без сапог, а производители водки не пьют своего продукта,то человек этот глубоко ошибается. Да и вообще, российская глубинка…

Девчонки на «Полете» работали хорошенькие, нуа лучше всех была Шурочка с ОТК. Кавалеров вокруг нее всегда вилась целая стая,Гоша и подходить опасался: ростом он не больно вышел, а Шурочке, видимо,нравились высокие парни, там такие красавцы двухметроворостые ошивались…гренадеры, а по-нынешнему сказать – кремлевская гвардия. Шурочка и сама быладовольно высокая, а Гошке как раз такие и нравились, просто до дрожи!

Он так по ней страдал, что даже с ребятамиблизко не сходился. Потому что, только затеется какая-нибудь компания, сразуначинаются разговоры про Шурочкины ножки или высокую грудь. И все, что с нейиспытывают в постели. Гошка этого просто переносить не мог, маялся ревностью, апотому начал избегать друзей. Ходит себе молчком, особняком да зыркает посторонам глазами: нет ли поблизости Шурочки? Увидит – и замрет: неужели правдавсе то, что о ней болтают? Нет, она не такая! А если даже и такая, ему плевать,главное, что она – это она!

Шло время. Но вот как-то заметил Гоша, чтокрасавица на вечерах все чаще жмется у стены, в то время как бывшие кавалерытанцуют с ее подружками, которые ранее подпирали эти самые стены. И еще онзаметил, что взор карих с поволокой Шурочкиных очей уже не скользит где-то надГошкиной головой, а иной раз опускается на уровень его ста шестидесяти восьмисантиметров. И однажды эти ее чудные глазки очень нежно сверкнули в ответ наГошкин взгляд. И он осмелился пригласить ее танцевать, вернее сказать,переступать с ноги на ногу под сладкую музыку, держась друг за дружку.

На них оглядывались. Гошка видел кривыеулыбки, слышал шепотки, и ноги у него подкашивались от восторга. Теперь-то онпонимал, что произошло! Он тоже давно нравился Шурочке, но та стыдилась этопоказать. И решила отшить всех своих парней, чтобы Гошка смог наконец к нейподойти…

Из клуба они ушли вместе. Подавая барышнепальто, Гошка услышал похабный хохоток двух ребятишек из отгрузки, и сердце егооблилось сладким сиропом торжества. «Чтоб вам всем полопаться от зависти, аШурочка теперь – моя!»

Они приближались к Шурочкиному дому, и Гошуколотила нервная дрожь. «Сейчас она уйдет – и все?!»

– Может, еще погуляем? – в отчаянииспросил он.

Шурочка потупилась:

– Да я замерзла. Давай лучше у меняпосидим, чайку попьем. Я вообще-то с теткой живу. Но она на два дня в Заволжьеуехала…

Первый раз в жизни Гоша не пришел ночеватьдомой. Первый раз в жизни он лежал рядом с девушкой в постели и не знал, чтоделать со своим сердцем, которое прыгало в груди от счастья и усталости. Ну а чтоделать со своим взрослым телом, он уже научился и пользовался новым умениемснова и снова.

– Ну, ты даешь… – наконец сказалавосхищенная Шурочка. – Только у меня уже все резинки кончились. Вследующий раз со своими приходи.

– А давай без них? – робко спросилГоша, которому опять было совершенно невмоготу.

– Да ты что? Разве не знаешь… –Шурочка осеклась.

Гоша призадумался. Зачем надевают резинки?Чтоб девушка не «залетела». Если, к примеру, Шурочка «залетит», Гоше придетсяна ней жениться. Да и ладно, подумаешь, беда! Женится и уйдет в армию. Шурочкас ребенком будет его ждать, а потом – ездить с ним вместе по местам службы, каки полагается офицерской жене. А уж Гоша постарается, чтоб его любимаякогда-нибудь непременно стала генеральшей!

Совершенно потеряв голову от своих мечтаний,он подмял под себя Шурочку. Та попыталась было оттолкнуть его, но потомподатливо раскинулась, прижалась…

А через неделю она сказала, что уезжает вГорький к родне и жить там будет и работать на заводе Петровского, так что прощай,Гоша, навсегда.

– Погоди, – ошарашенно сказалГоша. – А как же мы? А ребенок?!

– Какой ребенок? – Шурочка глянулана него как на сумасшедшего. – Сходи лучше в больницу!

Он места себе не находил. Горький – не такаяуж дальняя даль: если люди любят друг друга, для них полтора-два часа наавтобусе – тьфу, ничто, почему же она так ушла – навсегда? Неужели ее сладкиестоны тогда ночью были обыкновенным женским враньем?! И эти оскорбительныеслова насчет больницы… По ее мнению, Гоша спятил, если возомнил, что между нимивозможна любовь? Красотка Шурочка – и он, малявка… Ничего! Он пойдет служить,он разовьется физически, он явится через два года богатырем, грудь – в орденах,с темным афганским загаром на суровом мужественном лице, и тогда она пожалеет!

А спустя два месяца, на медкомиссии, Гошаузнал, что у него сифилис.

Навеки запомнил он лицо военкома: смуглое,узкоглазое и недоброе. И голос, который зачитывал ему приговор:

– Нашей армии сифилитики не нужны!

Этот голос ударил Гошу, как тугая струя водыиз брандспойта. Словно какой-то мусор, его вымело из военкомата и понесло погородским улицам. Краешком сознания Гоша понимал, что ему надо теперь идти вбольницу, чтоб положили в вендиспансер и лечили, потому что лечат же и отсифилиса, это болезнь позорная, но не смертельная, однако ноги влекли егосовсем в другую сторону.

– Тебе кого? – спросила толстаятетка с молочно-белым широким лицом, выглянувшая за калитку, в которую Гошадолго и безуспешно колотил.

– Шуру… Где она?

– Ишь ты! – удивиласьженщина. – Слухом земля полнится. Она же только вчера из больницывернулась, а тут уже кавалеры стаями кружат. Ну уж и не знаю, захочет ли она стобой повидаться.

– Чего? – ошеломленно спросил Гошкаи смел женщину с пути.

Она испуганно закудахтала сзади, но оннапролом попер по знакомой тропочке меж грядок. Взлетел на крылечко и рванулдверь.

Стол был уставлен тарелками, стаканами,бутылками. За столом гуляла теплая компания: два парня и женщина лет подпятьдесят.

– А Шура где? – угрюмо спросил Гоша,замирая на пороге.