— Почему «снова»? — возмутилась я.

— Уже четвертый за год.

— Третий.

— Не… В марте посеяли белую «раскладушку», в июне такойчерненький, маленький. Не успела вам его Маша купить, как он исчез.

— Тот аппарат украли, — отбивалась я, запихиваяназад в сумку кучу всякого хлама, среди которого, увы, мобильного необнаружилось.

— А какая разница? — пожала плечами Ирка. —Главное, что его нету. Это было два! А третий вы утопили.

— Дома, в ванной, совершенно случайно, — уточнилая. — Так что вовсе я его не теряла, а просто уронила в воду.

— И чего? Теперь четвертый испарился.

— Третий не считается! Он не пропадал, а утонул.

— Но его нет, а значит, я права! — с торжествомзаявила Ира. — То-то Аркадий Константинович обрадуется… Дорогая моделькабыла, эксклюзивная, он ее для вас специально заказывал.

Я тяжело вздохнула. Ну вот, теперь стану ощущать себянастоящей негодяйкой! Невероятно занятой человек — мой сын — выкроил внапряженном рабочем графике время и не схватил первую попавшуюся в магазинемодель, а позаботился и добыл для матушки аппарат, о котором та мечтала: неслишком маленький, с большим экраном, с квадратными кнопками, в металлическомкорпусе. А я? Бросила где-то небрежно подарок и ушла. Фу, как некрасиво! Может,мне купить точь-в-точь такой же вариант и ничего не рассказывать Кеше о пропажетелефончика?

Я покосилась на Ирку. Нет, домработница мигом выдаст меня.

— Вы бы позвонили в телефонную компанию, —посоветовала Ирка, — а то небось, как всегда, пароль с «симки» сняли.

— Верно, — кивнула я, — потому что неспособна запомнить даже две цифры, а код состоит аж из четырех.

— А тариф у вас безлимитный… — с упорством танка вещалаИрка. — Вот кому-то радость! Говори — не хочу, схватил со столамобильничек и пользуйся!

Тут меня осенило.

— И вовсе я его не теряла! — закричала я. —Просто случайно оставила телефон на столе в доме у одного человека. ПозвонилаМашка, стала про брюки и Дениску говорить, я с ней поболтала и положила сотовыйперед собой, а потом забыла про него. Завтра заберу.

— Ну-ну… Все равно заблокируйте.

— Хорошо!

— Прямо сейчас.

— Только умоюсь.

— Нет, сию секунду, иначе позабудете.

— Я всегда помню о делах.

— Ага, — хихикнула Ирка, — просто смехотища!Ладно, я сама вам телефон заблокирую.

— Спасибо, — процедила я сквозь зубы, —крайне благодарна за заботу, но все же лично разберусь со своим телефоном. Тыбы лучше муравьев из дома выгнала, ходят стаей.

Последнее замечание прозвучало не очень любезно, но менявозмутило настойчивое желание Ирки указать на мои ошибки, и захотелось ответитьей тем же.

— Эх, Дарь Иванна, — с чувством воскликнулаИрка, — вы к старости прям как полковник делаетесь!

Бескрайнее негодование начало наполнять меня. Я — стройная,без второго подбородка и «пивного» живота, с довольно пышной шевелюрой —совершенно не похожа на толстого, лысого Дегтярева!

— Александр Михайлович тоже, если ключи потеряет, навсех злится, — довершила выступление домработница. — Когда человек насправедливые замечания обижается, значит, он в старикашку превратился, такогопротивного, который всем недоволен и из дома вышел, чтобы свою злостьвыплеснуть.

Я указала пальцем на бежево-серую плитку, которой выстлан унас пол в прихожей.

— Согласна с тобой. Немотивированная обидчивость —показатель дряхления души и тела. Ты сказала абсолютно справедливую вещь. Но погляди,вон цепочка шустрых муравьишек тянется. Так кто из нас обидчивая старушонка, а?Мое замечание тоже абсолютно справедливо!

Ирка прищурилась, наклонилась, потом села на корточки.

— Точно, — слегка растерянно констатировалаона. — Откуда они взялись?

— С улицы пришли, — улыбнулась я, —погреться. Сейчас прямиком в столовую двинут, поближе к хлебнице и сахарнице.

— Вот пакость, — брезгливо поморщиласьИрка. — Странно, однако, ведь зимой муравьи спят.

— А эти бодрствуют, — закивала я, — и весьманеплохо себя чувствуют.

— Но у нас нет муравьев, — рассердиласьИрка, — и не было никогда! В доме, имею в виду, на улице ползают летом.

— Наверное, замерзли на свежем воздухе, вот и заглянулина огонек, — мстительно продолжила я. — Думаю, тебе следуетнемедленно взять тряпку, совок и веник и заняться уборкой. Спасибо, конечно,что ты хотела позаботиться о моем мобильном, но он спокойно лежит в известноммне месте, а наглые насекомые разгуливают по дому.

Ирка выпрямилась.

— Может, не надо их гнать?

— Предлагаешь открыть в Ложкине приют для насекомых?Может, стоит тогда повесить на ворота табличку «Мурашкин хаус»? Думаю,гринписовцы придут в восторг и вручат тебе медаль. Но мне не слишком хочетсяспать в постели, где ползают эти твари, и питаться продуктами, которые ониобтоптали своими лапами!

— Вечно вы, Дарь Иванна, ерничаете, — надуласьИрка. — Не об том речь веду. Всем известно: коли в дому мурашики, в нембольше никого нет, пусто.

— Ясное дело, люди убегают от противных насекомых.

— Не о людях речь, — совсем разозлиласьдомработница. — Смываются тараканы, мыши, жуки… С муравьями никто неуживается!

— Точно знаешь?

— Чтоб мне никогда жареной картошки не есть! — сжаром заявила Ирка.

Я присмотрелась к рыжей цепочке на полу, тянущейся в сторонукоридора.

— Знаешь, Ирина, а тебе, кажется, навсегда придетсяпроститься с любимым блюдом.

— Почему?

— Вон там, из-под комода, выползает таракан.

— Где? — взвизгнула Ирка.

— Не замечаешь?

— Вижу! — заорала Ира. — Ой, я их до смертибоюсь!

— Я тоже!

— Их у нас нет!

— Значит, есть!

— Никогда раньше не видела, значит, их нет, —обморочным голосом твердила домработница.