– Мое оружие…

– Далеко. Я могла бы дать тебе оружие, но их без малого два десятка, да один среди них стоит десятерых! Тебе с ними не совладать. Беги как можно быстрее, иначе он найдет нас! Жди, ни с места, я сейчас вернусь!

Девка канула во тьму и исчезла. Градимир уцепился за березу, чтобы удержаться на ногах. Голова шла кругом. Да не сон ли все это?

Девята убит! Она так сказала! Родичи Улеба снарядили погоню – именно этого и стоило ожидать. Кто там, она сказала, Берислав, тот внук Сванхейд, который с самого начала невзлюбил Святослава и вечно с ним спорил. Да, и Берислав знал, что Улеба в тот страшный вечер увезли из дома Девята и Грим. Градимир услышал об этом слишком поздно, когда убийство уже свершилось. Если бы он знал, что у отъезда были свидетели, ни за что не дал бы согласия не то что участвовать – даже молчать. Он помешал бы Игмору. Но тот, чудовище, в своем слепом и злобном упрямстве ни о чем не думал. Злоба всегда слепа, а прозрение приходит вместе со смертью…

Впереди зашевелилось что-то огромное, и Градимир вздрогнул, но тот же увидел морду лошади и светловолосую голову той девки.

– Вот! – Она всунула ему в руку повод. – Немедленно скачи на восток. Там я тебя встречу и укажу дальнейший путь.

Лошадь оказалась оседлана. Градимир вскочил в седло и огляделся: кругом лес.

– Идем! – Девка взяла лошадь за повод и повела куда-то в чащу.

Вскоре чуть посветлело, деревья расступились.

– Вот тропа! – Девка показала на восток. – Скачи во всю мочь! Пока они ищут тебя у костров, но если поймут, что ты ускользнул, то пустятся в погоню.

– Кто ты? – Градимир ничего не понимал. – Почему помогаешь мне?

– Мне так приказано. За спасение благодари Подстрекателя Битвы. А теперь скачи, если хочешь жить!

Сам ее голос, немного низкий для девки, но звучный и повелительный, не оставлял сомнений: нужно повиноваться. Градимир послал коня вперед и устремился по лесной тропе в ночную тьму.

* * *

Алдан переходил от одного костра к другому, вглядывался в лица мужчин. Втирался в кучки людей у костров, окидывая лица быстрым пристальным взглядом. Правена показала ему Градимира и ушла к Беру с Вальгестом – им троим предстояло разделаться с Девятой, а Алдану досталось следить за Градимиром. Еще до женитьбы на Предславе Олеговне Алдан несколько лет прожил в Киеве, даже пару лет состоял в Ингваровых гридях одновременно с Градимиром и знал его в лицо. С тех пор прошло лет пятнадцать, Градимир из отрока стал зрелым мужчиной, и Алдан не был уверен, что без помощи Правены узнал бы его в полутьме, среди сотни других незнакомых бородачей.

Он же только что был здесь! Алдан видел Градимира, одиноко сидящего близ костра, а потом тот исчез! Может, отошел куда… но не вернулся, и Алдан пустился на поиски. Среди пьющих из чаш и рогов, среди поющих и пляшущих, среди болтающих об урожае и смеющихся с бабами нужного лица не было. С каждым шагом все сильнее холодело в груди от тревоги.

В третий раз обходя костры, Алдан уже сжимал зубы от досады и от злости на себя. Упустил? Тролль ему в рыло, упустил! И как сумел? Глаз же не сводил, на баб не оглядывался, не отрок, чай, знал, зачем здесь! Сидел этот бродяга и сидел, а потом только моргнул – его нет! Если бы встал, отошел куда – Алдан увидел бы.

– Ну что, где он? – раздался шепот за плечом.

Алдан бегло оглянулся: позади стоял Вальгест. Его Игморова братия совсем не знала в лицо, и он мог спокойно выйти к кострам, пока прочие ждут в ближайших зарослях; худо то, что и он их никогда не видел.

– Не знаю, люби его конем! – в досаде бросил Алдан. – Тут вот был – и как сквозь землю…

– Обойди ты с той стороны, а я отсюда.

Они еще раз обошли поляну. Встретившись, вернулись в заросли; теперь и Правена, прикрывая лицо краем платка, побежала вдоль гулянья, вглядываясь в мужчин, стоящих кучками и по одиночке, ускользая от тех, кто в пьяном задоре полагал, будто они-то и нужны незнакомой молодой бабе.

– Стой! – Вальгест вдруг возник перед ней и прикоснулся к локтю. – Не ищи, его тут уже нет.

– А где же он? – прошептала Правена.

– Я след учуял…

Вальгест шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, и Правена вдруг поняла, что его спокойствие ложное, а взабыль он клокочет от ярости, как горшок с кипящей смолой. По чертам его лица пробегала дрожь, ноздри раздувались, а в глубоко посаженных глазах вспыхнул такой огонь, что Правена отшатнулась.

– Ч-сей след? – в испуге шепнула она.

– Здесь кто-то был… – Вальгест глянул почему-то вверх, в полупрозрачное ночное небо.

– К-кто?

– Кто-то, кто увел мою добычу… – Низкий глухой шепот был бы под стать тому змею, которому здесь поклоняются.

Правене вдруг стало так страшно, что она попятилась. В глазах зарябило; показалось, что Вальгест источает некое сияние, как будто у него под кожей вместо крови струится по жилам жидкий огонь.

Да нет, это отблески ближайшего костра играют. Правена зажмурилась: под опущенными веками все плыло, земля покачивалась под ногами. Она прижала руки к лицу. Впервые в жизни у нее на глазах свершилось убийство, и она сама привела жертву под удар, сама приняла часть жертвенной крови…

Это кровь, да. Та самая, что засохла у нее на лбу. Кто коснулся этой крови, теперь везде будет видеть это пламя утекающей на холодную землю горячей жизни…

– Жди здесь… Нет, идем со мной, – передумал Вальгест.

Не решаясь ослушаться, Правена двинулась за ним. Они еще раз обошли поляну, ступили на опушку, углубились в лес. Вальгест смотрел под ноги и, как казалось Правене, принюхивался. Весь его облик выражал целеустремленность, как у пса, идущего по следу; Правене было от этого не по себе, но отстать она не смела.

Вальгест задержался на полянке меж берез, шагах в двадцати от опушки, и вдруг стал кружить, будто пес, чующий, что добыча где-то рядом. Правена замерла, чтобы не перебить ему невидимый след. Вдруг Вальгест кинулся к зарослям и подхватил что-то с ветки – что-то совсем маленькое и легкое, что целиком скрылось в его ладони. Пока он рассматривал добычу, Правена подалась ближе и тоже взглянула: это было всего-навсего птичье перо, наполовину белое, наполовину темнее, серое или рыжеватое, в сумерках она не разобрала. Вальгест