опрятно одетый, с видом уверенного достоинства; второй – лет чуть за сорок, рослый, сильный мужчина, темноволосый и темнобородый, с грубыми чертами лица и, вид имел человека опасного, но в небольших глубоко посаженных глазах светился ум. Больше других поразила видимирцев стоявшая между мужчинами спутница: совсем молодая женщина в уборе вдовы. Белизна одежды в сочетании с сосредоточенным, суровым выражением серых глаз, гордой осанкой, строгим лицом противоречила юности всего облика, и Вефрид подумалось: должно быть, валькирии выглядят именно так. Только шлема и кольчуги не хватает.

А Эскиль заметил еще одного мужчину, стоявшего позади этих двоих, и окинул его оценивающим, понимающим взглядом. Довольно молодой, высокий; несколько шрамов на лице, длинные волосы с заплетенными двумя косами и заметная золотая серьга указывали на «человека Одина», каким и сам Эскиль был в молодые годы. Глаза с хорошо ему знакомым выражением: сосредоточенность и легкая отстраненность, взгляд человека, привыкшего постоянно высматривать крадущуюся смерть. Отражение души, которая от этой привычки к постоянной смертельной угрозе и сама не полностью здесь. Идущий на войну уже мертв, и эти люди, чьи длинные заплетенные волосы означают связь с пряхами судьбы, не намерены возвращаться в мир живых, мир домашнего очага.

– Ты очень мудрая женщина, госпожа Хельга, – сказал молодой. – Ведь ты и есть Каменная Хельга, дочь Арнора Камня, я не ошибся? А это – Эскиль Тень?

– А ты кто такой? – Опомнившись, Эскиль шагнул вперед и с хозяйским видом положил руки на пояс.

Обладатель золотой серьги и выглядел наиболее опасным среди этих чужаков, но Эскиль понял: главный – самый молодой. И, еще не получив ответа на свой вопрос, уже знал: вот к нему и пришла разгадка загадочной смерти Коля.

На лице светловолосого виднелось несколько темных пятен, и вид их Эскилю был хорошо знаком. Засохшая смазанная кровь. Но никаких ранений у пришельца не видно. Тогда эти пятна означают одно: «питье крови» поверженного врага, участие в жертвоприношении Одину, коему посвящается убитый. Последние двадцать лет Эскиль Тень прожил мирно, но не забыл обычаев своей дружинной юности.

– Это мое. – Молодой светловолосый незнакомец показал на сулицу у ног Эскиля.

– Ты признаешься в этом? – Эскиль прищурился. – И в убийстве этого человека, по имени Коль сын… э, Сварткеля Снега, ты признаешься тоже?

– Кто ты такой? – спросила встревоженная Хельга.

– Я, Берислав сын Тородда, сына Олава, признаюсь в убийстве этого человека… только он никакой не Коль, или что еще он там придумал.

– У Сварткеля Снега нет живых сыновей, – сказала молодая женщина рядом с Бериславом. – Его два сына умерли давным-давно, осталась только замужняя дочь в Киеве. А этого человека звали Девята, он был девятым сыном Гостимила, боярина киевского.

– И почему ты его убил?

– Ты уже знаешь почему. Госпожа Хельга верно угадала, она мудра и проницательна, как и должна быть дочь Снефрид Серебряный Взор. Это месть…

– Откуда ты знаешь мою мать? – изумилась Хельга.

– Ее хорошо помнят в Хольмгарде. Я много о ней слышал от моей бабки, дроттнинг Сванхейд. Она направила меня к тебе…

– О боги! Ты – внук Сванхейд?

– Так и есть. Мой отец – Тородд сын Олава, ее средний сын…

– Берси! – вскричала Хельга и порывисто шагнула к нему.

На лице Бера отразилось изумление.

– Берси! – Хельга подошла к нему почти вплотную, жадно обшаривая глазами его лицо и весь облик. – Неужели это ты? Медвежонок… Ты ведь старший сын у родителей? У Беры, то есть Бериславы?

– Единственный. Но откуда тебе известно…

– Да я же знала тебя, когда ты был младенцем! Ты родился, считай, у меня на глазах, я ухаживала за Берой, когда она лежала в бане[22]! Я жила в Хольмгарде в то время, когда ты родился, и ты рос у меня на глазах – твою первую зиму, и лето, и начало второй зимы! Я много раз держала тебя на руках! – Хельга всплеснула руками, смеясь и чуть не плача, показывая, что теперь ей этого молодца не поднять. – Качала, даже кормила, когда тебя отняли от груди. И сестру твою Альву помню. Я тогда еще была не замужем и жила у Сванхейд, ожидая, пока Ингвар конунг вернется из похода на Миклагард и мой брат заберет меня домой в Силверволл…

Они стояли лицом к лицу, оба изумленно разглядывали друг друга: Хельга пыталась узнать прежнего бойкого мальца в крепком мужчине двадцати лет, а Бер, в свой черед, напрасно силился вспомнить ее лицо. В пору их знакомства он был слишком мал, чтобы кого-то запомнить, и все женские лица, склонявшиеся над ним, для него одинаково имели сходство с полной белой луной.

Потрясенные этой встречей, и они двое, и все свидетели забыли даже об убийстве и о трупе на земле.

– А сюда тебя прислал Мистина? – отвлек всех голос Эскиля. – Мстислав Свенельдич?

Хельга и Бер повернулись к нему, но, судя по глазам Бера, он не сразу сообразил, о чем идет речь.

– Хм, в какой-то мере ты прав. Не столько сам Мстислав Свенельдич, сколько его младший брат – Лют Свенельдич. Но дело не только в них. Это, – Бер кивнул на труп и сулицу, – и мое дело в той же мере, что и их. Мистина – второй мститель по закону, я – третий. Улеб Мистинович был моим двоюродным братом по отцу.

– Улеб Мистинович? А кто это?

– Вижу, я должен рассказать тебе все с самого начала…

* * *

Миновал полдень, а Эскиль со всей семьей и челядью все сидел у шалаша на берегу Змеева озера. Напротив них расположились Бер и Алдан со своими людьми; на костре варилась похлебка из озерной рыбы, в дополнение к остаткам праздничных припасов.

– Боюсь только, – сказал Бер, прежде чем приступить к рассказу, – твоя дочь, Хельга, еще слишком молода, чтобы такое слушать.

– Ты можешь уйти, Вефрид, – предложил Хельга.

– Я хочу остаться, – сурово ответила та.

– Не хотелось бы, чтобы девочка потом видела страшные сны…

– Я не девочка.

– Моей дочери зимой сравнялось шестнадцать лет, – мягко пояснила Хельга.

Ей мельком вспомнились те саги, которые она невольно сочиняла за пряжей: о том как Вефрид поедет в Хольмгард и встретит там какого-нибудь сына конунга, как она сама когда-то… Теперь стало ясно, как нелепы были те мечты.

– Прошу меня простить, я не понял. – Бер склонил голову.

Он не добавил: «Я думал, ей двенадцать», но Вефрид отлично поняла, что он принял ее за ребенка. И это еще усилило ее неприязнь, которую она ощутила к нему с первого взгляда.

Выяснив, кто такие Бер и его