сунул перо за пазуху, поднял голову к небу и вгляделся в синюю вышину. Прошептал что-то. Проклятье? Чье-то имя?

Потом оскалил зубы и прорычал:

– Не уйдешь, слизняк!

Правена не успела заметить как – в руке его оказалась секира. Вздрогнув, она отшатнулась: померещилось, что Вальгест одержим жаждой убийства и не различает, на кого направляет удар; он как тот волшебный меч из сказания о Хервёр, который, будучи вынут из ножен, непременно должен попробовать крови. И если уж Градимир от них ускользнул, Вальгест должен пролить хоть чью-нибудь кровь…

Что они о нем знают? Ничего! Порожденные страхом мысли неслись и метались стаей испуганных галок. Кто он такой? Сам пришел откуда-то из ночной тьмы, мол, ищет вождя, хочет участвовать в походе ради мести… Он может оказаться кем угодно. Бродячим берсерком, которого отовсюду гонят за буйство. Скрывающимся убийцей – навроде тех пятерых, кого они преследуют. А Бер его принял, не раздумывая… И вот… хлебнут они горя с таким спутником.

Пока Правена лихорадочно пыталась понять, стоит ли ей бояться за себя, и незаметно пятилась к зарослям, Вальгест стоял с секирой в руке и озирался. Странно как-то озирался: высоко подняв голову и втягивая ноздрями ночной воздух. Будто и правда брал след, но… из воздуха?

Потом он развернулся, Правена вздрогнула, но на нее он не обращал внимания. Сделал несколько неслышных шагов по траве и встал на тропу в глубь леса. Забормотал что-то, а потом резким движением ударил секирой по земле, будто отрубая голову ползущей змее. Движение его было таким целенаправленным, взгляд таким сосредоточенным, что Правена едва не спросила «что там?», но некое чувство ей подсказывало: лучше молчи.

Раз, два, три – Вальгест нанес несколько ударов по земле, один позади другого. От удара вылетали искры, хотя звук был глухим.

Потом Вальгест выпрямился и медленно гляделся. Правена стояла, застыв.

– Пойдем. – Вальгест протянул к ней свободную руку. – Отведу тебя к Беру.

Правена не шевелилась, Вальгест ждал. Однако морок схлынул: перед ней снова стоял обычный человек. Она провела рукой по лицу, не в силах понять: с ним ли что-то сделалось, ей ли померещилось?

Рядом послышался гомон: гурьба мужчин и женщин шла вдоль берега к лодкам, женский голос пронзительно звал какого-то Богатыню… Правена шагнула к Вальгесту, и он взял ее за руку.

Его рука была горяча как огонь, и Правена снова вздрогнула. Но он уже повернулся и повел ее к зарослям, где должен был ждать Бер со своими отроками. Правена, чувствуя себя обессиленной, покорно пошла за ним.

* * *

Кто первым обнаружил мертвеца, в суете не поняли. От костра к костру, перекрывая пение, гул разговоров и гусельный перезвон, полетел крик: «Убили… убили…» Первое, что подумалось: кого-то зашибли в пьяной драке, да авось еще очухается. Но вот к Эскилю пробился Доман, отрок из Видимиря:

– Боярин! Убили того парня пришлого… Коля. Меня Майко послал. Беги, говорит, Домашка, к боярину! Убили насмерть!

– Точно мертвый? – Хавстейн в изумлении поднялся на ноги. – Может, пьяный?

– Да не живее бревна! Лежит под камнем, сулица в груди! Или велишь, боярин, сюда к тебе его нести?

– Пусть лежит. – Эскиль тоже встал, отставив свою чашу. – Показывай.

На поляне у камня уже было светло от наспех сооруженных факелов. Перед самим камнем пространство шага в три оставалось свободным, и там лежало тело. Возле него сидел на земле Фроди, из бывших хирдманов Эскиля, изрядно растолстевший за двадцать лет спокойной жизни.

– «Холодный» он, конунг, – на северном языке, родном им обоим, сказал он Эскилю. – Сулица под дых. Вот она. Мгновенно умер. Крови даже почти нет.

Конунгом Эскиля называли в те годы, когда он был вожаком наемников, и тогда это очень ему льстило; его прежние люди отчасти сохранили эту привычку.

– Кто сулицу вынул? – удивился он. – Ты, Фроди?

Вынувший оружие из трупа тем самым берет на себя обязанность мести, а этого Эскиль от Фроди никак не ждал. Кто ему этот Коль?

– Я не вынимал, она так рядом и лежала. Но рана явно от нее.

– Кого-то с ним видели?

– Никого. Свидетелей нет. Тут какой-то пьяный тролль о тело споткнулся, упал на него, давай орать, а сам и не понял, что труп, пока на сулицу не наткнулся.

– Переверните.

Эскиль осматривал тело, глядя на него сверху, но лица не видел: покойник лежал на боку. Двое мужчин повернули его и уложили на спину. Вот оно – пятно крови между грудью и животом, но небольшое. Видно, оружие вынули не сразу, а когда в теле уже угасла жизнь и ток по жилам замер. Но раз уж убийца имел время сулицу вынуть, почему не унес ее с собой? Зачем оставил – ведь по сулице его можно опознать, если это кто-то из своих… Кузнецы признают свою работу…

Или это вовсе не свои? Эскиль испытывал двойственное чувство. Недоумение – кому здесь помешал чужой человек? И странное удовлетворение: ведь знал же, что с этими двумя дело нечисто, и вот их тайна обнаружила себя. Скверная, как видно, это была тайна…

– А где Орм? – спохватился Эскиль и оглядел окружившие его лица, любопытные и нахмуренные. – Он знает?

Все стали переглядываться, но Орма в толпе не обрели.

– А ну сыщите его, – велел Эскиль. – Живо!

– Орм! – тут же закричали в разные стороны. – Орм, ты где?

Орм мог затеряться где-то у дальних костров или даже спать, укутавшись плащом с головой от комаров. Даже скорее так: родни и друзей для совместной гульбы братья пока не завели. Коль был довольно общительным, но Орм отличался сдержанностью. Может так быть, что он еще ничего не знает.

Появились Хельга с дочерью – хлопающие глазами спросонья, закутанные в накидки. Перед ними расступились, они подошли к отцу. Глянули на тело и вскрикнули. Вефрид распахнула глаза и шагнула ближе. Никто не пытался перевязывать рану – стало быть, не помогут тут перевязки.

– Кто это его? – ахнула Хельга. – Он с кем-то повздорил?

Она нашла глазами Хавстейна, но тот был в таком же недоумении, как и прочие. Вефрид прижала руку ко рту, хотя сказать ей было нечего, и прильнула к плечу брата. Она и верила своим глазам, и не верила; эта внезапная смерть была ужасна и пока необъяснима, но все же находилась в соответствии с повадками обоих пришельцев: загадочностью их появления, нежеланием рассказывать о себе… Парень, который вот только этим вечером говорил с ней, подарил Перунову кость, теперь лежит мертвый! Она старалась, но не сумела выспросить и малой доли