Примерно 1983 год. Мне пять лет. Кишинев. Самое лето. Двор обычной пятиэтажки. Вечер. На улице жарко настолько, что нам – малышам – родители разрешают гулять во дворе просто в темно-синих трусах. Это очень радостно. Мы с подружками идем в хлебный магазин за бубликами. Проходим «вертушку», на которой, если раскрутиться и отпустить в свободный полет руку и ногу, можно почти достать до скамейки большим пальцем ноги. Проходим тополь. Древний, вечный, само собой разумеющийся, от которого всегда по дороге в хлебный можно отколупнуть кусочек толстой коры. Тут я поворачиваю голову в сторону леса, а в него садится огромное оранжевое солнце размером с круглый хлеб. И нет в этом никакого щенячьего восторга, но я – пятилетняя козявка – чувствую, что надо смотреть долго, сколько хватит сил, потому что что-то очень особенное сейчас происходит и надо запомнить «на всякий случай» сейчас для себя будущей. Потому что из детей вырастают другие люди, и «я буду уже не я, а – другой человек». И я запоминаю все, что вижу и чувствую: солнце, хлеб, лес, то, как пахнет вечерний воздух, звуки бутылок из «пивнушки» неподалеку, голоса Лельки и Наташки, идущих рядом, себя, маленькую, в трусах, ощущение камушков под босыми ногами, ветер в носу и на щеках. Вернее, оно само запоминается, без усилий, все, что в этот момент вижу и чувствую. И я в этом совершенно естественно плыву, как рыба в море. Вернее, иду в трусах за хлебом. И все вокруг, как в моей комнате – мое и дом. Иду, держа в руках два огромных пятака, нюхаю воздух и даже не подозреваю, что у взрослых это все называется одним коротеньким словом – рай.

Ночной Киев. Год 2012. Зима, идет снег, крупными хлопьями он забрасывает все вокруг и задувает за шиворот. От этого хочется сжать потуже воротник вокруг шеи, чтобы укутаться в теплый мех. Мы только вышли с друзьями из заведения «Фазенда». Мы еще согреты теплыми разговорами о жизни и о будущем. Мы только что высказывали друг другу такие сложные мысли и с такой энергией и интересом, что аж не верится, что это были мы. У меня внутри горит чувство гордости за своих друзей, и от этого на душе приятно. Потом мы садимся в машину, я за рулем, уже в предвкушении, как мы в эту метель, когда все вокруг белое и сказочное, будем ехать по ночному Киеву, слушать любимую музыку и любоваться этой красотой. Мы едем – играет песня с испанским мотивом, мы о чем-то трепимся, мне безумно нравится пробираться через эту гущу снега. Машину несет так мягко, как будто мы едем не по асфальту, а плывем по воде.

И внутри тепло и хорошо, и «я так мал, а вокруг все огромное, и плевать, что ни ружья да ни знамени».

…Спать я ложусь с несходящей улыбкой, и в мыслях не верится, что все может так замечательно быть.

Мой отец – художник, у него есть мастерская, куда я, восьмилетняя девочка, допускаюсь немного полепить-порисовать. Но больше всего мне нравится даже не сам факт, что мне можно быть рядом и рисовать за мольбертом, а – кисти, которыми отец работает. Необыкновенные кисти, у нас, школьников, таких кистей сроду не было: сами кисточки мягкие, беличьи, а ручки у них красные, и по красному золотыми буквами что-то написано. Я не знала тогда, что, да и какая разница… Мне казалось, что этот набор – волшебный и работы благодаря им получаются невероятно красивыми. И я была счастлива просто подержать кисти в руках, рассматривать их, боялась даже попросить порисовать ими. Как-то раз отец позвал меня к себе и протянул газетный сверток. Я развернула его, а там оказался новенький набор точно таких же кистей, как и у отца, только с синей ручкой. Вместе с кистями мне перепал начатый уже набор ленинградской акварели – неслыханное богатство в то время. Сложно описать мои эмоции, но те кисти я берегла лет десять и, уже учась в училище, писала кистями, пока они не облезли.

2012 год, июнь, Испания. Мы едем с двумя моими детьми и мужем в кабриолете по серпантину к морю, в чудесный красивейший городок Тосса-де-Мар, мы все смеемся, играет какая-то веселая мелодия, ветер развевает волосы… Непередаваемое ощущение полета и свободы, я чувствую жизнь каждой клеточкой тела… Тогда я еще не знала, что в декабре этого же года муж соберет чемодан и уйдет от нас… Сейчас, пережив все, я тоже счастлива… Впереди переезд в другой, не менее любимый мною город, и окрыляющее счастье по этому поводу… Воспоминания и те волшебные моменты, которые никто не сможет у меня отнять, я буду переживать вновь и вновь, сколько захочу, пока бьется мое сердце…

Мне пять лет. Лето. Большой деревенский дом. Моя кровать стоит у окна, и утреннее солнце пробивается сквозь щелку в ставнях и будит меня. Я просыпаюсь, босыми ногами шлепаю на кухню. Там, как всегда, ждет баночка свежего парного молока, накрытая марлечкой. И чашка с ягодами – клубникой или черникой. Как же это вкусно! И хочется сразу же засыпать ягоды в молоко и съесть залпом. Но у бабушки правило – сначала умыться, причесаться и только потом за стол можно. Поэтому я утаскиваю банку с молоком на крыльцо (это же ведь не за столом). Какое же это счастье – сидеть ранним летним утром на крыльце нашего огромного дома на солнце и пить парное молоко с ягодами!

Я уже давно выросла, давно с нами нет бабушки, и я очень редко бываю в деревне. Но моя кровать стоит все на том же месте, и теперь уже мама оставляет для меня баночку с молоком и ягоды… Я думаю, что она будет это делать для своих внуков, а потом я для своих, и они так же каким-нибудь ранним субботним утром далеко-далеко от нашего деревенского дома будут вспоминать солнце сквозь ставни, молоко, ягоды и крыльцо…

1997 год, Эстония, Нарва-Йыесуу, мне десять лет. После очередного знойного июльского дня идем с друзьями и собаками на море. Купаемся в густой, темной и безумно теплой воде, кидаем друг друга, брызгаемся, играем. Возвращаясь домой, встречаю усталую бабушку в саду, та журит меня, что я не тепло одета после купания, и отправляет «живо» пить чай. На кухне дедушка уже заварил свой фирменный чай из трав. Ем пряники, улыбаюсь. Я – счастлива!

Лето. Каникулы. Пустая квартира. Папа на работе до утра. Маленький брат не может ходить. Мама с ним в больнице. Даже кот отвезен в деревню. Я одна дома. Мне двенадцать.

Поздний вечер. Поворот ключа в замке… На пороге мама, настоящая и такая моя мама.

…Оставила брата на ночь на попечение соседки по палате. Приехала за сто с лишним километров.

…Приехала, чтобы ночку побыть со мной.

Горькое, но такое счастье.