Сергей замолчал, он не мог больше говорить, ком в горле сталтаким огромным, что слова не могли прорваться через него – только всхлипы. Ленаподала ему фужер с вином, заставила выпить. Немного полегчало: то ли от«Кокура», то ли от ее ласкового прикосновения.

Посидев немного с закрытыми глазами, Сергей продолжил:

– Я знаю, это противоестественно – любить сестру. Но яничего не мог с собой поделать. Мы не росли вместе: когда я стал себяосознавать, она уже переехала к мужу, может, поэтому я не воспринимал ее какблизкую родственницу… – Он еще глотнул из фужера, и на сей раз не длятого, чтобы прочистить горло – просто захотелось ощутить во рту знакомуюсладость вина: значит, начал успокаиваться. – Я выходил ее. И она опятьускользнула. Выскочила замуж сразу после войны. За генерала Новицкого. Родиласына. И опять ее замужество не продлилось долго – генерал застрелился, когда нанего завели дело, не хотел жить с клеймом «враг народа» и подставлять своюсемью… Лина очень страдала!

– Поэтому через год вышла замуж? – с сарказмомпроговорила Лена.

– Она не могла без мужчин, уж такая она… Тем более,одна с ребенком на руках, жить не на что… Родители наши к тому времени умерли:мама от рака матки, отец от горя – его арестовали, осудили, сослали, на этапеон и скончался. Я был еще слишком юн, чтоб ей помочь, да и не приняла бы онапомощи от младшего брата… Лина вышла замуж за твоего отца академика. И принялатебя, грудную, как моя мать когда-то приняла ее… Она очень тебя любила!

– Я тоже так поначалу думала. До тех пор, пока она неразрушила наши с тобой отношения! Теперь я понимаю, что она никогда меня нелюбила, просто ей нравилось строить из себя благородную женщину…

– Нет, ты не права, Лина обожала тебя. Даже больше, чемЭдика, потому что ты в чем-то повторила ее судьбу.

– Давай не будем спорить, – отрезала Лена, –рассказывай дальше. Я, правда, до сих пор не понимаю, каким образом твойрассказ может оправдать Элеонору…

– Сейчас поймешь, – заверил он. – Этослучилось в пятьдесят восьмом. Мне двадцать девять, ей сорок три, я толькоперевелся с Дальнего Востока, где служил, в Москву. Я давно ее не видел, думал– разлюбил. Пришел к ней с визитом вежливости, увидел, обнял, понял – люблю,как прежде. Терзался ужасно. Начал пить. Трахал все, что в юбке. Не помогало. Ив один из вечеров, когда мы сидели с ней за самоваром (я часто ночевал у вас),не выдержал. Во всем признался!

– И что она?

– Вышвырнула меня за порог… Но ты же знаешь, от меня нетак просто отделаться. Я полгода за ней ходил, как собачонка, предугадывал всеее желания, заваливал цветами, мало того – совсем перестал пить и трахаться,чтоб поверила в искренность моих чувств. Я добился своего – она ответила мневзаимностью.

– Вы стали любовниками? – пришла в ужас Лена.

– Да, в полном смысле этого слова. То есть несексуальными партнерами, а именно любовниками, от слова «любовь»… Мы уезжаливдвоем на выходные, ставили палатку на берегу реки, сидели, обнявшись у костра,говорили обо всем и ни о чем, занимались любовью… Иногда мы срывались в Питер,чтобы погулять по городу, ни от кого не скрываясь, мы любили целоваться на Аничковоммосту, зная, что здесь нас вряд ли увидит кто-то из знакомых… Лине было трудноисчезать вот так, на несколько дней: у нее были дети, муж, но она изыскивалавозможность – она полюбила меня так же страстно, как я любил ее…

– Господи, какая наивность! – зло выплюнулаЕлена. – Она всем своим мужикам давала понять, что они самые лучшие инеповторимые!

– Она любила меня, – твердо сказал Сергей. –Потому что решилась родить от меня ребенка.

– Что? – переспросила Лена, не поверив своимушам. – Что ты сказал?!

– Лина забеременела – не специально, такполучилось, – и приняла решение оставить ребенка. Подарить мне частичкусебя, а себе взять частичку меня. Она не побоялась. Она знала, что ребенокможет родиться ненормальным (мы же единокровные брат с сестрой), но надеяласьна чудо. Как она говорила, дитя любви не может быть уродом. Она ошиблась! Впятьдесят девятом, летом, когда вы с Эдиком уехали на все лето в Коктебель, атвой отец улетел за границу, Лина родила дочь Полину. – Сергей сжал губытак, что они побелели, резко разомкнул их и добавил: – Поля родиласьненормальной. Это стало ясно сразу, как только она появилась на свет. У девочкибыла огромная голова, пустой взгляд, замедленная реакция, но Лина не хотелаверить в то, что ее дочь идиотка, она надеялась, что у ребенка просто небольшоеотставание в развитии и крупный череп… Но обследование показало, что нашребенок олигофрен. Генетический урод. Вместо плода любви получился плодинцеста…

– Что стало с девочкой?

– Она умерла, – тихо ответил Сергей.

– От чего?

– Я не знаю. Просто в один из дней, когда я приехал кЛине (она тогда скрывалась на нашей даче под Рязанью), она мне сказала, чтоПоля умерла. Больше ничего. В то время она больше молчала и плакала, чемговорила… На следующий день мы вернулись в Москву.

– Что же было дальше?

– Мы расстались. Нет, не так… Она прогнала меня. И насей раз я не смог ничего сделать. Я пытался уговорить ее вернуться ко мне, тобушевал, то плакал, один раз пригрозил, что повешусь, если она не изменитсвоего решения. Но она неизменно выгоняла меня… Тогда я решил снова уехать наДальний Восток. Я звал ее с собой, мы могли бы жить там как муж и жена, никомуне говоря о том, что мы брат с сестрой, а детей можно было не заводить, я и наэто был готов… И, знаешь, она согласилась. На мгновение. Я видел по ее глазам,что она хочет этого так же сильно, как и я… – Сергей сжал пальцамивиски. – Но она не поддалась искушению. Сказала, мы прокляты Богом,поэтому не можем быть вместе… Я понял ее и больше никогда не пытался вернуть.

– Потом ты уехал на Дальний Восток?

– Да, и вернулся в Москву только в семьдесят девятом,когда вышел в отставку.

– Ты по-прежнему ее любил?

– Моя любовь к Лине – это не чувство, это крест,который я нес всю жизнь. Именно поэтому, я сказал тебе, что она ее искалечила. Уменя нет семьи, детей, мне некому оставить свои капиталы, и только потому, чтовсю жизнь я любил ее одну, а жениться без любви считал нечестным… – Онвиновато улыбнулся. – Так что с тобой у нас ничего бы не вышло. Даже еслибы меня не посадили. Ты мне очень нравилась, не буду скрывать, и я очень хотелтебя полюбить, но у меня не получалось… Именно поэтому Лина так стараласьразлучить нас. Не потому, что ревновала, не потому, что самодурка, вернее, нетолько поэтому, главное – она знала, что я не смогу дать тебе того, о чем тымечтала и чего на самом деле заслуживаешь…

– Но зачем было тебя сажать? Она же могла просто тебяпопросить…

– Она умоляла меня оставить тебя в покое. Но тут язаупрямился. Впервые она зависела от меня, что мне очень нравилось. Я хотелотыграться за свою жизнь! Решил показать, что плюю на нее, и чихать хотел на еепросьбы… Лине ничего не оставалось, как толкнуть в мои объятия своюприятельницу, а потом нашептать об этом ее мужу… И одному Богу известно, чегоей стоило на такое решиться, ведь она понимала, что ты ей этого непростишь… – Он тяжело вздохнул. – Я отсидел срок за нанесение тяжкихтелесных повреждений человеку. Семь лет – и все время я терзался не из-за того,что до полусмерти избил ни в чем не повинного мужика, я казнил себя за то, чтоиз-за своей глупости и мстительности разбил любовь матери и дочери… Простименя, Лена. За это и за то, что так долго не решался обо всем тебе рассказать.