Эрнест, не делай истории из мальчишеского безрассудства, это переходный возраст…» Я думал: «Может, она и права; если смотреть на это глазами педагога, она несомненно права». И вот пожалуйста, что из этого проклюнулось! Никакой это не переходный возраст, а серьезная проблема, запутанный узел, и попробуй-ка развязать его!

Тане лучше ничего не говорить, с этим должен справиться я сам. Я не имел права забывать, что есть и такие Силы, и их матери. Дьявол-искуситель, который переворачивает деревню вверх дном, не имеет права забывать про запутанные узлы.

— Почему ты не пришел ко мне, Сила? Мы бы что-нибудь да придумали. Пойми, и я ведь не всезнающий.

Он взял его за плечи. Старая, залатанная куртка Силы распахнулась, из-под нее выглянула драная рубашка, зашитая крупными, неуклюжими стежками.

— Сам разорвал или подрался с кем-нибудь? — спросил Эрнест.

— Это Милан, — Сила шмыгнул носом и отвернулся.

Эрнест присвистнул:

— Милан? А что ж ты не наденешь другую? Еще спросит кто-нибудь, из-за чего ты с Миланом подрался.

Сила опустил голову, чувствуя, что к глазам подступают неудержимые жгучие слезы:

— У меня только эта, единственная…

* * *

…«Тане я ничего не скажу, она имеет право на покой, она ждет ребенка; может быть, родится сын, Эрнест Гривка станет отцом. Тот самый Эрнест Гривка, который словно слепой и глухой проходит мимо мальчика, растущего без отца… Замечательный общественный деятель, образцовый пропагандист идеи коллективизации! Что-то нужно сделать, сегодня же, в этот же вечер…»

Пришла Шкалакова, с темным платком на голове и с узелком под мышкой.

— Эрнестушка! — удивилась она. — А я-то думаю: кто бы это мог у нас быть?

— Это я к Силе заглянул, — сказал Эрнест. — Тут у нас шум подняли, будто пропали детали машин…

Шкалакова замерла, покосилась на Силу:

— Господи Иисусе, неужто мой…

— Понимаешь, машины увезли, когда меня не было дома, — продолжал Эрнест. — Откуда им было знать, что детали я припрятал. — Он помолчал, ухмыльнулся: Снять-то я их сумел, а вот поставить на место… Для этого дела нужен специалист. Вот я и прибежал к Силе: мол, выручай, приятель… И еще о чем я хотел тебя попросить, Веронка, — торопливо добавил он, словно боясь, что она прервет его. — Кооператив принимает Балажа на постоянную работу, на твердую зарплату. Но Имро нужен помощник. Вот я и хотел спросить тебя: не отпустишь ли ты к нам Силу? Правда, большое жалованье мы ему положить не сможем, но тысячу, тысячу двести крон в месяц как помощнику машиниста…

Шкалакова всплеснула руками, но не успела сказать ни «да», ни «нет», потому что Эрнест тут же добавил:

— А для тебя, Веронка, у нас бы нашлась работа на свиноферме. Но для этого тебе нужно подать заявление в кооператив…

* * *

— Завтра будет сочинение, — объявила учительница словацкого языка. — Хорошенько к нему подготовьтесь. От сочинения зависит оценка за третью четверть.

Учительница продиктовала две темы: «Весна на наших полях» — описание и «Оживают спортивные площадки» — попытка репортажа. Она еще раз напомнила, как важно хорошо написать сочинение, и добавила:

— Я думаю, что сельским ребятам первая тема будет ближе.

Ближе так ближе, попробуем описать весну на наших полях. Вступление, основная часть и заключение… Так о чем она велела писать во вступлении? Ага, о весне вообще, о лучшем времени года: дни становятся всё длиннее, ночи — короче, солнышко припекает, жаворонки поют… Основная часть: усердный труд крестьян на полях, описать полевые работы в нашей деревне. И заключение: моя помощь во время весенних полевых работ. И без ошибок, без ошибок, за три грубые ошибки будет пара, а за пару по сочинению четвертная оценка будет снижена на два балла.

На два балла — это значит, что Милан получил бы пару по словацкому, тогда о хорошем аттестате нечего и мечтать. Что он тогда скажет Тане?

«Весна — лучшее время года. Солнце восходит в шесть и заходит тоже в шесть. В синем небе распевают жаворонки…»

Стоп! Это все нужно зачеркнуть. В нынешней весне ничего хорошего не было. Март и апрель были дождливыми, лило не переставая; интересно, откуда берется столько воды? По утрам стояли туманы, земля исходила паром, люди проклинали такую весну; попробуй только сказать, что наступило лучшее время года, и тебе тут же дадут по шее.

Напишу-ка я лучше основную часть, а вступление и заключение накатаю потом.

«Крестьяне усердно трудятся на полях. Большую помощь им оказывают тракторы и другая сельскохозяйственная техника…»

Это уже хорошо, училке понравится: высокая оценка механизации.

«Кооператив в нашей деревне имеет два трактора, которые оказывают крестьянам очень важную помощь…»

Ерунда! Есть у нас два трактора, есть два тракториста: один Балаж, а второго нашли где-то в Комарно. После многочисленных просьб и ходатайств удалось достать шины для «фордзона».

— Два трактора, два тракториста, теперь работа пойдет как по маслу! — радовался Эрнест.

Однако работа не пошла. Во время дождей на поле нельзя было и ногой ступить, а когда наконец распогодилось, земля все еще была мокрая и липучая, как третьеводнишная каша. Трактора больше стояли, чем пахали, а топлива израсходовали уйму. Балаж проклинал злополучную пахоту, а заодно и наделы кооперативщиков, раскиданные по всей округе.

— Влетит нам такая работа в копеечку, — говорил он. — Гоняю трактор на Пригон, там сделаю два круга и еду к черту на кулички на Задворье. На переезды уходит больше топлива, чем на пахоту. Хотел бы я знать, кто будет за это платить?

Правление кооператива подсчитало, сколько будет стоить гектар пахоты, вышло куда дороже, чем на конях. Люди ломают руки: мол, так мы быстро дохозяйничаемся до ручки! Кое-кто уже рвет на себе волосы, что вступил в кооператив. А что поделаешь? Коней в деревне мало; у кого они есть — те сами едва успевают обработать свою землю, после раздела земли коней ни у кого не допросишься. Остаются только тракторы, а те обходятся дорого.

Эрнест говорит, что тракторы здесь ни причем.

— У Грофиков «фордзон» пахал дешевле, чем кони. Если б мы договорились: здесь будут озимые, здесь яровые, а там корнеплоды — тогда можно было бы за один раз вспахать весь Пригон или все Корыто, а трактористы не тратили бы зря время и топливо.

Но об этом люди и слышать не хотят, они говорят, что Эрнест хочет вообще отнять у них землю. Они, мол, лучше заработают на стороне, чтобы расплатиться за вспашку тракторами.

Я не могу писать об усердном труде крестьян, уважаемая учительница. В