– Нахал! – обругала его женщина.

По-прежнему игнорируя Солоху, мужчина представил её:

– Это Римма Сергеевна Страусова. Любит она везде совать своей длинный нос, – и резко поменял тему: – Вы к Софье Михайловне по делу или в гости?

– Да как вам сказать, – сделала вид Мирослава, что задумалась, – наверное, и то и другое. Я к ней на городскую квартиру вчера заезжала. А там только Фёдор!

– Зять – это святое, – кивнул Муратов.

– Ну, и зачем ты это сейчас ляпнул? – напустилась на него Солоха, оказавшаяся Риммой Сергеевной Страусовой.

– Что ляпнул? – не понял Муратов.

– Про святость зятя!

– Э, женщина, – махнул на неё рукой Рамир, – тебе не понять.

– Где уж мне понимать твои побасёнки, – обиделась женщина.

– Вы зайдите к нам, – пригласил Муратов, – моя жена как раз лепёшки допекает, будем пить чай.

– Спасибо, но мне бы Пушкарскую…

– Так нет её! – Муратов развёл руками.

– Как это нет? – забеспокоилась Волгина.

– Что за шум, а драки нет? – спросила вышедшая из дома напротив женщина лет семидесяти.

– А! Баба Маша! – обрадовалась Солоха, – вот, рассуди! Вот она, – Страусова указала на Мирославу, – ломится к Пушкарской, я её останавливаю, а тут подлетает Рамир, и нет бы расспросить, кто и откуда, документы потребовать, он её зовёт к себе чай с лепёшками пить.

– Цыц! Тебе бы только склоку на ровном месте устроить, – прикрикнула баба Маша на Страусову, – а Ратмир прав, гостеприимство – это наипервейший обычай россиян.

– Это он русский?! – всплеснула руками Страусова.

Баба Маша тукнула легонько соседку по носу и сказала:

– Уши прочисть, Римка, я сказала – россиян.

– Ей надо не уши, а мозги прочищать! – рассерженно добавил Муратов.

– Ты тоже, Ратмирушко, помолчи, – ласково проговорила баба Маша, взяла Мирославу за руку и повела к себе.

– Софья Михайловна сегодня с утра уехала на ярмарку, там сегодня выставка новых саженцев. К обеду обещала вернуться. А пока посидите у меня.

Муратов и Страусова в полном недоумении смотрели им вслед.

А потом Рамир сказал Римме:

– Ну что, с носом осталась? – и даже показал ей нос.

– А сам-то, – не осталась в долгу Страусова, – вот теперь сам свои лепёшки ешь.

– И съем! Мне больше достанется.

– Вот язва, – пожаловался он жене, усаживаясь за стол.

– Кто?

– Да Римка Страусова!

– Тут ты абсолютно прав, – согласилась жена, ставя перед ним лепёшки и горячий только что заваренный чай, – но ты не связывайся с ней. Нечего на неё нервы тратить.

– Должен же ей кто-то укорот давать! – не согласился Муратов.

– Э! Таким, как она, всё как с гуся вода.

Внутренне соглашаясь с женой, Муратов сокрушённо пощёлкал языком. Ему было всё-таки обидно, что баба Маша у него из-под носа увела гостью, с которой он мог бы всласть поговорить. Новые люди появляются в посёлке редко. А тут была такая возможность! К сожалению, упущенная.

А баба Маша тем временем уже усаживала гостью пить чай с вареньем и ватрушками на веранде.

– Вы, значит, из города приехали, Софью Михайловну разыскиваете?

– Я, собственно… – Мирослава уже приготовилась выложить любопытной старушке заранее заготовленную легенду.

Но та неожиданно лукаво ей подмигнула и сказала:

– Знаю, знаю!

– Что знаете? – растерялась детектив.

– Что говорить правду вы мне не хотите и сейчас навешаете столько спагетти из твёрдых сортов пшеницы, что ни один дуршлаг не выдержит, не то что мои уши.

– Почему именно спагетти, а не лапшу? – искренне удивилась Мирослава.

Баба Маша удовлетворённо кивнула и пояснила:

– Во-первых, потому, что мой внук говорит: «Учись мыслить нестандартно!» А во-вторых, я люблю именно спагетти, и дочка балует меня. Каждый раз, когда приезжает в «Удачный», привозит мне воз и маленькую тележку итальянских макарон. А зять растолковал мне, что они из сортов пшеницы твёрдых сортов и жуть какие полезные.

Мирослава рассмеялась, а потом сказала:

– Мне действительно пока не хотелось бы говорить о причине моего приезда к Софье Михайловне.

– Ну и не говори, – покладисто согласилась баба Маша, – пей лучше чай, пока не остыл.

– Спасибо. А вы хорошо знаете Пушкарскую?

– Да как же мне её плохо знать, если бок о бок живём всё лето столько лет.

– Не совсем бок о бок, – проговорила Мирослава.

– Ишь, какая точная, не иначе как из полиции, – баба Маня снова подмигнула Мирославе.

А та в ответ снова рассмеялась.

– Твоя правда, не бок о бок в прямом смысле слова, точнее сказать, калитка в калитку. Но мы с Соней дружим. И я могу сказать с большой долей уверенности, что Соня хороший, честный человек и зла или подлости никому никогда не делала. – Она вздохнула и продолжила: – Вот дочка её Клара, та может свинью подложить, хоть подруге, хоть мужу, хоть матери.

– Даже матери? – не поверила Мирослава.

– С неё станется! – махнула рукой баба Маша.

«А что, если Клара попросила мать избавить её от жены Аркадия, а та случайно перепутала Екатерину Терентьевну с Антониной?» – подумала Мирослава. И сама же себе возразила: «Но разве такое возможно?»

– Извините, – сказала Мирослава, – а как вас по отчеству?

– Никак, – ответила старушка, – баба Маша и всё.

– Хорошо, баба Маша, а вы не помните, – Мирослава назвала день убийства Самсоновой, – Софья Михайловна покидала в этот день посёлок и надолго ли?

– А кто вам сказал, что она покидала его в этот день? – удивилась баба Маша. – Никуда Соня в этот день из «Удачного» не отлучалась.

– А кто это может подтвердить?

– Да кто хочешь! Я, Рамир, Римма, Светлана Павловна, Иваныч, да тьма народу. О! Балда я старая! – громко хлопнула себя по лбу баба Маша. – У нас же в этот день был общепоселковый сбор!

– По поводу?

– По поводу охраны посёлка.

– А разве его не охраняют?

– Сама небось видела, когда въезжала, какая у нас охрана. Мужики договорились сами по очереди нести охрану посёлка. Но им то лень, то недосуг, то скучно сидеть на посту, вот они и шляются днём по посёлку. С вечера до утра, правда, сидят как приклеенные.

– И то ладно, – сказала Мирослава.

– Ладно-то ладно, – не согласилась баба Маша, – но много ли проку от их охраны. Так, одна видимость! – она сердито махнула рукой. – Вот и решили мы на собрании собрать деньги с каждого дома и нанять настоящих охранников. Тех же чоповцев, например.