ее? Но раздумывать было некогда — надо быстрее убираться отсюда. Сорвался с места, часто перекладывая сумку из руки в руку. Уверен был, что, придя в квартиру Эльвиры, увидит на стене ее портрет. По правде сказать, он мог бы уже не идти к сожительнице. Она ему теперь не нужна. Денег полно. Пришло время выбирать в любовницы модельных девушек, а не тех, на чью шею можно взгромоздиться, чтобы какое-то время бесхлопотно просуществовать. Завернул бы сейчас в гостиницу, снял приличный номер, а потом прикупил стоящее жилище. Однако еще не выполнен заказ на второе платье с портрета Лилии. А как его выполнить, он не знал. Одна надежда на помощь девушки с холста Эльвиры. Плюнуть на второй заказ немыслимо. Это значило потерять такую же сумму денег. Ну уж нет — нельзя упускать из рук удачу, когда держишь ее за хвост! Хотя деньжат в одной сумке полно, но, как водится, денег много не бывает. Лучше опять ублажить девушку с холста Эльвиры и разбогатеть основательно, чем потом кусать локти, что дураком оказался, потерял такую сумму. Войдя в квартиру, Леопольд в первую очередь обратил внимание, что картина в прихожей не висела. Странно, ибо девушка обещала быть на ней в другой одежде. Поставил сумку на пол и шагнул к спальне. Девушка в платье Эльвиры, съежившись, сидела на кончике стула. Глаза у нее были напуганные и влажные от слез. Леопольд удивился. Во-первых, тому, что она все еще находилась в спальне, а не на полотне, а во-вторых, что лицо ее было заплаканным.

— Ты еще тут? — затоптался в дверях. Впрочем, удивление его, несмотря на ее расстроенный вид, быстро перешло в удовлетворение, ибо, если бы девушка была на холсте, ему пришлось бы сначала уговаривать ее сойти с полотна, а это могло занять немало времени. А тут — вот она! Сразу бери быка за рога. Между тем ее вид смущал, и чтобы подступиться к ней со своим вопросом, надо было разобраться, что ее гложет, а то не впишешься в строку и все испортишь. Он приблизился, погладил ее по голове. — Что случилось? Откуда слезы? Почему ты не на холсте?

Как опущенная в воду, она смотрела пугливо:

— У меня не получается. Я не ожидала, что так будет. Я отдала свое платье, а без него не могу возвратиться на холст, — пояснила едва слышно, с придыханием.

— Ты хорошо пробовала? — опешил Леопольд и вопросительно заморгал.

— Без платья я не могу вернуться, — повторила она, всхлипнув. Руки метнулись по сторонам, под ладонь попал край одеяла. Она подхватила его, промокнула глаза.

— Что теперь? — растерялся он, боясь, что могут разрушиться все его планы. В этот миг бас Леопольда потерял свою тональность и задребезжал: — Я не могу помочь тебе. Платье уже реализовано. Дама скрылась с ним. Я даже не заметил, как и куда. От нее ничего не осталось. Ни имени, ни адреса. — На минуту смолк. — А какие слова ты говорила, чтобы вернуться на холст?

— Не могу вспомнить, — пролепетала она. — Все забыла.

— Черт возьми! — оторопел он, наливаясь испугом. — Может, ты забыла и то, что обещала мне?

— Разве я что-то обещала?

— Издеваешься? — занервничал парень, не желая верить в ее внезапную забывчивость, но одновременно сознавая, что ничего исключать нельзя. Возможно все. Недавно он не верил, что портрет способен ожить, а сейчас заставляет себя не верить в забывчивость девушки. Возможно все. Но если она действительно забыла, тогда его надежда на ее помощь прямо сейчас рухнула. Плакала вторая сумка с деньгами. Без платья с портрета Лилии он даже думать о них должен забыть. А ведь уже чудилось, что он улавливал их запах. Получается, все пустое. Как теперь быть, как вертеться перед заказчицей? Самому придется что-то придумывать. А что делать в таком случае сейчас с этой уже не нужной ему дурой? Леопольд помрачнел. — Забыла, говоришь? Вспоминай, иначе ты опустишь меня в грязь лицом. И тогда зачем ты мне нужна? Куда тебя приспособить? Вот свалилась мне на голову проблема. Скоро уже Эльвира вернется с работы.

— Я здесь.

— Какая ты Эльвира? — отмахнулся парень. — Ты всего лишь ее портрет.

— Я больше не хочу быть портретом! — зазвенел ее голос.

Удивившись неожиданному звону голоса девушки, Леопольд уступил:

— Без холста ты, конечно, не портрет. Но ты не та Эльвира.

— Придумай что-нибудь, — попросила она.

— Что я могу придумать? Ты считаешь, это так просто? — растерялся он.

— Ты же крутой.

— Какой я крутой? Я — всмятку! — поник Леопольд, но тут же воспрянул, вспомнив о сумке с деньгами. — Впрочем, теперь я при хороших деньжищах, а значит, дальше отираться в этой конуре мне не пристало. Хватит пресмыкаться и мыкаться по всяким углам. Отныне заживу по-другому. А сейчас, раз такое дело, уберусь отсюда, пока нет сожительницы, смоюсь с глаз долой, чтобы никому ничего не объяснять.

— Ты хочешь бросить меня?

— А зачем ты мне нужна, когда сейчас я могу купить себе любую любовницу? — усмехнулся он. — Гораздо шикарнее двух Эльвир!

— Ты сказал обидные слова. — Она на секунду привстала с места.

— Обидно терять с тобою время, — отмахнулся Леопольд. — Я ухожу, а ты сама разбирайся тут с моей бывшей любовницей. Без меня.

— Я твоя любовница! — усилила голос девушка.

— Ага, раскатала нос на чужие деньги! — повысил голос Леопольд, чего никогда не делал при Эльвире, да и при других сожительницах, у которых до Эльвиры сидел на шее. Очень хорошо изучил, что можно позволять альфонсу, а чего нельзя. Знал, как следует вести себя, чтобы долго удержаться на женской шее, и за что в одно мгновение мог слететь с нее. Сейчас у него были деньги, и можно было ничего не бояться, стать, наконец, самим собой. — Не дура, я смотрю, хоть и спрыгнула с холста!

— Я не спрыгивала! — обиделась девушка.

— А мне наплевать! — хмыкнул Леопольд.

— Я же выручила тебя, когда отдала свое платье, — напомнила она, желая вразумить.

Но он уже почувствовал в себе силу, и никакое вразумление не могло вернуть его в прежнее состояние. Бас стал жестким и злым оттого, что она посмела напомнить ему о недавней зависимости. Он уже думать о ней не хотел. Как можно думать о той, которая просто нечто, взявшееся непонятным образом неведомо откуда? Обыкновенное пустое место. Разговаривать с нею не стоит, но все же съехидничал:

— Ты взамен получила, что хотела! А теперь прощай! Больше не встретимся.

— Никто не знает, что будет. — Она грустно опустила плечи.

— Я — знаю! — грубо отсек Леопольд. Таким дерзким он