Вы просто насмехаетесь надо мной. Ну да, я понимаю, вам не нравятся мои работы, но зачем так издеваться? Ведь я ни единым словом или жестом не оскорбил вас и не смеялся над вами. Что же вас заставляет так относиться ко мне? Я бы мог сейчас загнуть крепкое словцо, смачно выразиться в ваш адрес и послать на все четыре стороны. Да-да, не удивляйтесь, я научился это делать. Талант тут не нужен. Но ведь я не делаю этого. С виду вы интеллигентные люди, а позволяете себе черт знает что.

— Мы вовсе не хотели вас обидеть! — поспешно оживился Фиод. — У нас и намерений таких не было. Что вы, что вы, уважаемый мастер! Мы восхищаемся вами от чистого сердца. И почему вы решили, что нам не нравятся ваши картины? Как может не нравиться высокое искусство? Я уверен, мастер, что вчера тут не было истинных ценителей настоящего искусства, каким является ваше. Скорее всего, приходили сюда просто случайные люди. Видимо, шли мимо и решили заглянуть. Спросите их сейчас, что они вчера здесь видели, — они и не вспомнят. И не назовут имени ни одного художника, возле картин которых останавливались. Случайные люди, случайные. Но как могут узнать ваши поклонники о вашей выставке, если даже на входе нет никакого объявления о ней? Такая нелепость! Как руководство Выставочного зала допустило подобный ляпсус?

Стушевавшись, художник, видя достойное поведение двух очевидных своих поклонников преклонного возраста, по-мальчишески обиженным тоном непосредственно пожаловался:

— Да, меня плохо приняли в вашем городе. С большим трудом удалось упросить администрацию Выставочного зала организовать здесь выставку моих работ. Требовали от меня какие-то дипломы, разрешения и что-то еще. Но у меня нет никаких дипломов, и вообще ничего нет. Ведь я ни у кого не учился. Только холсты, краски, мои руки и голова. Вряд ли отвели бы мне тут уголок, если б не помог хороший человек, который проходил мимо и увидел, как я, удрученный полученным отказом, стоял на крыльце, не зная, что делать. Он, услышав мою историю, буквально заставил меня вернуться вместе с ним к администрации.

— Кто же он? — поинтересовался Григор.

— Он назвался Михаилом, — произнес художник. — Я его не знаю. — Растерянно посмотрел на Григора. — Видел впервые. Спросить, кто он и откуда, посовестился. Я вообще ни с кем не знаком в этом городе. Но вы представляете, ему директор не отказал. Наоборот, стал упрекать меня, говоря: «Что же вы, молодой человек, сразу не сказали, что вы начинающее дарование, чьи работы уже пользуются успехом? Для молодых талантов у нас открыты двери». Мне очень стыдно, что меня так представил Михаил, потому что я совершенно не знаю тех, у кого есть интерес к моим работам. Вы, уважаемые посетители, первые, кто сказал мне об этом. Хотя нет — вторые, ибо Михаил тоже говорил, что видел мои работы и даже две из них у кого-то купил. Да, я выставлял свои работы в нескольких городах и продал на этих выставках несколько картин, но не знаю кому. Просто подходили люди, показывали пальцем, молча платили и уносили холсты. Не рассматривали, не восхищались. Кое-кто, правда, говорил, что приобретает для подарка. Вот и все.

— Позвольте, уважаемый мастер, уточнить, — вкрадчиво вымолвил Фиод после того, как художник умолк. — Вы ошиблись. Не далее, как несколько минут назад сказали, что сегодня выходной день. Но сегодня только среда, уважаемый мастер. Середина недели. И на дворе не конец дня, а всего лишь его середина.

— Как среда? Как середина дня? — Лицо его вытянулось, а глаза широко раскрылись, морщинки на лбу выпятили шрам над белесой бровью. Он поднял руку с часами на запястье, вгляделся в них. — Вот, пожалуйста, посмотрите, — протянул руку Григору. — Восемнадцать часов пятнадцать минут, — и назвал число, месяц и год.

Услышав все, что он произнес, Григор и Фиод недоверчиво переглянулись. Что за ерунда? Но, глянув на часы художника, Григор удивился и больше обычного вытянул вперед губы. Крупные уши у него заметно зашевелились. На циферблате все было именно так, как сказал художник. Особенно поразил год. Он был десятилетней давности. Григор набрал полный рот воздуха и с шумом его вытолкнул:

— Уважаемый мастер, я ничего не имею против ваших часов, но они у вас неправильно настроены. — Посмотрел на свои часы, чтобы показать их художнику, однако часто заморгал, будто взор затуманился, а потом вновь впился в них взглядом.

Точно так же недоуменно смотрел на свои часы Фиод. И у того, и у другого часы показывали то, что было на часах художника. Время уводило их в прошлое на десять лет назад. Часы отставали ровно на десять годков. Теперь уже художник смотрел на собеседников с изумлением, не понимая, что произошло, почему они так ошалело переглядывались друг с другом.

— Вы что-то хотите сказать, уважаемый Фиод? — наконец выговорил Григор.

— Я подумал, что у вас есть что сказать, уважаемый Григор, — отозвался Фиод.

— Вы чем-то расстроены, уважаемые? — Художник смотрел вопросительно на обоих сразу. — Что-то случилось с вашими часами?

— Что вы, уважаемый мастер! — учтиво наклонил голову Фиод. — Все идет, как должно идти, — и быстро перевел разговор: — Хотелось бы только спросить, но не знаю, корректно ли будет задать такой вопрос.

— Задавайте, прошу вас, я отвечу, если смогу.

— Вы запомнили внешность того Михаила, который помог вам и не попросил никакого вознаграждения за это? Сможете обрисовать ее? — поинтересовался Фиод.

— Конечно. Я же художник, — охотно выдохнул молодой человек и, не дожидаясь наводящих вопросов, несколькими словами описал ее.

Пока он это делал, Григор с Фиодом кивали ему, понимая, что они знали, о ком говорил художник. И это означало, что десять лет назад Михаил опекал Хаюрдо так же, как сейчас опекает Лилию. Но почему? Как все это связано? Количество вопросов, на которые у них не было ответов, прибавилось. Стало быть, если сейчас этот Выставочный зал находится в прошлом, то и работница зала из прошлого, и адрес, где снимает угол Хаюрдо, оттуда же. А что же в настоящем? Разумеется, там все может быть уже иначе. Между тем Григор, извинившись, осведомился:

— Уважаемый мастер, простите за назойливость, но позвольте еще спросить: вы давно проживаете в этом городе?

— Ну что вы, какая же это назойливость, уважаемый? — воскликнул молодой человек. — Я с радостью вам отвечу. Я не проживаю в этом городе. Я на время выставки снял здесь комнату. У хорошей женщины.

— Работница, уважаемый мастер, только что нам сказала, — снова вежливо начал Григор, — что вы проживаете в одном доме с другой работницей зала.