Европе. Поэтому для коммунистов не имело решающего значения, получат ли они большинство на выборах. Они называли свое правление «демократическим», даже если против них было подавляющее большинство. Те, кто не пошел за ними, просто еще не понимали, по мнению коммунистов, что только при социализме могут быть представлены реальные интересы большинства людей. Ужасы национал-социалистического правления, по их убеждению, окончательно доказали, что капиталистический и империалистический порядок имеет ужасные последствия и должен быть уничтожен. И разве не коммунисты были единственными, кто распознал истинный характер нацистского варианта фашизма и кто заплатил самую большую цену кровью в сопротивлении? Кто выступает против фашизма, тот, следовательно, должен быть сторонником социализма, считали они, поэтому не может быть никаких веских причин против социализма – ведь он выступал не только за борьбу с фашизмом, но и за идеи освобождения людей от зависимости и нужды, справедливости, равенства и мира. Тот, кто выступает против такой идеи, выступает против всех добрых и благородных принципов, и ему необходимо любой ценой воспрепятствовать.

Для того чтобы установить социализм в Германии, необходимы были три вещи: во-первых, необходимо было стабилизировать власть рабочего класса, воплощенную в партии рабочего класса. Первоочередной задачей было устранить классового врага от власти. На момент создания ГДР, в восприятии германских коммунистов, многие из этих целей уже были достигнуты с помощью советской военной администрации. Денацификация уничтожила не только нацистских функционеров, но и, по мнению коммунистов, их сторонников и бенефициаров, и отбросила буржуазию далеко назад. И действительно, коммунисты в немецких администрациях повсеместно занимали решающие позиции; благодаря слиянию с СДПГ они имели также солидную массовую базу. Во-вторых, полная отмена частной собственности на средства производства была необходима для установления социализма, особенно в промышленности и сельском хозяйстве. Для этого к 1949 году уже были созданы важнейшие предпосылки: банки и бо́льшая часть частных промышленных предприятий были национализированы, крупные землевладельцы экспроприированы; дальнейшие шаги должны были последовать быстро. В-третьих, необходимо было изменить сознание народа – через просвещение, культурное образование и борьбу с вредными влияниями извне. Борьба на этих трех уровнях еще далека от завершения. Скорее, классовая борьба будет продолжаться до полной победы над врагом и достижения социализма.

Нужно примерно представлять себе эти (здесь очень грубо очерченные) взгляды убежденных коммунистов в 1949–1950 годах, чтобы понять многочисленные противоречия и разочарования, а также устремленный в будущее энтузиазм и фанатизм сторонников и кадров коммунистического движения в ГДР. Их уверенность в том, что посредством социализма они стремятся к исторически необходимой и неизбежной цели – обществу социального равенства и справедливости, – сочеталась с осознанием того, что они были единственными, кто понял природу национал-социализма уже на ранней его стадии и последовательно боролся с ним. Эта связь – социализм и антифашизм – была специфической легитимацией ГДР, а также причиной готовности кадров держаться за убеждение, что они преследуют правильную цель и знают путь к ней, несмотря на постоянные неудачи и неоднократные провалы. В патетически решительной манере, характерной для коммунистических поэтов, Йоханнес Бехер резюмировал эти основные убеждения следующим образом:

Вы знали, что́ это значит —

Выбрать трудный путь.

По обочинам этого пути

Лежало много трупов.

Но мы знали:

Мы должны воскреснуть.

Свободная немецкая земля

Была целью нашего чаяния.

И вот, великое свершилось.

Люди сами создают свою жизнь.

Пусть труден был путь,

Вздымается ликование.

Знайте, какова ваша власть!

Власть дана вам,

Чтобы вы никогда, никогда больше

не выпустили ее из рук![2]

Однако марксистская уверенность неоднократно смешивалась с краткосрочными расчетами и тактическими соображениями. Обобществление частной собственности на средства производства, отстранение классовых противников от власти, перевоспитание народа – коммунисты неуклонно следовали этим целям. Но, когда этого требовали обстоятельства, допускалось и замедление процесса общественного перерождения. Это привело к характерному для истории ГДР чередованию фаз идеологической и политической жесткости и фаз отступления.

Особое значение имела политика КПСС, которой германские коммунисты следовали беспрекословно и до самоотречения. Если вспомнить о чрезмерности сталинского культа личности и об экономическом и политическом абсурде, связанном с этой преданностью, то формирующая сила партийной преданности становится еще более очевидной. Хотя руководство СЕПГ и рассматривало систематическую экономическую эксплуатацию сначала советской зоны оккупации (СОЗ), а затем и ГДР Советским Союзом как исторически законную ввиду ущерба, нанесенного немцами СССР, ему было очень трудно объяснить это собственному населению. Кроме того, стабилизации ГДР в первые годы противостоял СССР, чья внешнеполитическая стратегия была нацелена на предотвращение появления на Западе Германии с американским доминированием больше, чем на укрепление социалистической части Германии. Это привело для руководства СЕПГ к шизофренической ситуации: с одной стороны, с помощью Советской контрольной комиссии в Германии (СКК), преемницы Советской военной администрации в Германии (СВАГ) после провозглашения государства, оно продолжало осуществлять социалистическую трансформацию общества ГДР. С другой стороны, ГДР была до 1955-го, если не до 1961 года, государством лишь условно – пока Советский Союз все еще считал создание нейтральной общегерманской республики перспективным или даже возможным вариантом. До этого момента политика СЕПГ обязательно ориентировалась, в том числе программно и пропагандистски, на воссоединение, что на разные лады варьировалось в ходе различных национальных кампаний. Причем это противоречие не было привилегией только восточногерманского государства. В ФРГ политика безоговорочной ориентации на Запад, исключающая воссоединение под иной, чем Запад, эгидой, также сопровождалась патетической риторикой о национальном единстве[3].

СОВЕТИЗАЦИЯ

Экономические преобразования имели приоритет в строительстве социализма в ГДР и должны были проводиться строго по модели Советского Союза. Это означало, во-первых, централизованную плановую экономику; во-вторых, подавление и в конечном итоге ликвидацию частного предпринимательства, особенно в промышленности, но и в ремесле и торговле; в-третьих, упор на создание тяжелой промышленности, при этом отход производства потребительских товаров на второй план; и, в-четвертых, коллективизацию сельского хозяйства и создание крупных агропромышленных комплексов. Теперь эти цели активно преследовались, и примерно через десять лет они были в основном достигнуты. Однако для них были характерны сильные колебания, прежде всего политически продиктованные ускорения и замедления темпов преобразований в зависимости от того, насколько сильное сопротивление формировалось в обществе и какова была позиция советского правительства по отдельным мерам.

Экономические условия во время основания ГДР были чрезвычайно сложными. Оккупированная Советским Союзом часть Германии не только была отделена от своей восточной, сельскохозяйственной глубинки, но и не имела ни крупных центров тяжелой промышленности, ни необходимого сырья, прежде всего угля или руды. Кроме