острове собрались ведущие русские баптисты, представители евангелических христиан и общин иноязычных баптистов, а также несколько иностранных делегатов. Деньги на этот дом собирали четыре года по всей России и за рубежом. Это было самое большое помещение для евангелических собраний в России, где могли разместиться две тысячи человек. Также в Доме Евангелия были помещения для размещения гостей [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 257; Фетлер 1908: 26; Steeves 1976: 66].

В эти годы как никогда прежде русские баптисты пользовались поддержкой и помощью иностранных братьев. В особенности баптисты из англоязычных стран как непосредственно своей деятельностью, так и косвенно, снабжая русских переводами, постепенно вытесняли немецкое влияние, прежде господствовавшее среди русских евангеликов. Такое внимание со стороны иностранцев могло иметь и негативные последствия: хотя оно означало поддержку, материальную и моральную, вместе с тем именно оно подавало повод общественности усомниться в лояльности баптистов Русскому государству и русскому народу.

К 1911 г. Всемирный союз баптистов, основанный в 1905 г., превратился в значительную международную организацию. Его британские и американские лидеры были заинтересованы в развитии и поддержке баптистских общин на европейском континенте. К примеру, в 1908 г. Союз организовал Европейскую баптистскую конференцию в Берлине, на которую приехали сотни делегатов, в том числе несколько из России [Townley 1955: 15–17]. Главы Всемирного союза также выступали защитниками баптистов по всему миру. Когда в России открывался Дом Евангелия, Роберт Стюарт Макартур, президент Союза, лично обратился к председателю Совета министров В. К. Коковцову с просьбой разрешить ему и другим иностранцам выступить на церемонии открытия, а также учредить теологическое училище в российской столице [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 257, л. 13, д. 298, л. 190]. Впрочем, впоследствии попытка Макартура заступиться за преследуемых баптистов перед центральным правительством в 1914 г. не имела успеха, поскольку ее рассматривали как иностранное вмешательство во внутрироссийские дела [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 301, л. 363].

На Съезде Союза русских баптистов 1910 г. в Петербурге было зачитано письмо от Джона Говарда Шекспира, секретаря Всемирного союза баптистов. В нем объявлялось, что Союз проведет Второй международный конгресс в Филадельфии в июне 1911 г. и что каждому делегату, который отправится на конгресс, будет возмещено 20 фунтов, причем предполагалось от 40 до 50 делегатов от Российской империи. Шекспир попросил, чтобы две трети делегатов от России были русской национальности, и выразил особенный интерес увидеть на конгрессе тех, «кто претерпел гонение или изгнание во имя Христа» [Бондарь 1911: 33,58][99]

В конце концов, несмотря на трудности с получением выездных виз, 24 русских делегата прибыли на конгресс. В их числе был Проханов, представлявший евангельских христиан, и большая часть баптистских вождей. В Филадельфии российских делегатов чествовали как героев и мучеников за международное дело баптизма. Председатель, открывавший конгресс, пространно говорил о положении в России. Затем, когда Шекспир представлял русскую делегацию, он сообщил, что история, как они попали на конгресс, «похожа на роман». Он представил каждого русского делегата, кратко рассказав об их трудах ради веры. Ни одна из делегаций больше не удостоилась на конгрессе такой чести. Наконец, конгресс избрал Проханова одним из десяти вице-президентов Всемирного союза баптистов; Проханов пробыл в этой должности до 1928 г.

Илл. 3. Члены российской делегации на Втором конгрессе Всемирного союза баптистов в Филадельфии, 1911 г. Пятый справа во втором ряду – Василий Иванов. Следующий за ним, шестой справа – Василий Павлов. В том же ряду, третий слева – Федор Балихин. Источник: Baptist World Alliance. Second Congress 1911

Встревоженный русский посланник в Вашингтоне уведомил Петербург, что из американской прессы можно составить впечатление, будто весь конгресс собрался ради русских баптистов [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 263, л. 39]. Положение баптистов в России действительно имело большой резонанс в прессе – ему была посвящена большая статья в «Филадельфия Инквайрер» [Baptist World Alliance. Second Congress 1911:3, 235–238][100]. Почти полвека спустя в большой баптистской энциклопедии будет написано в краткой статье о конгрессе 1911 г., что «особенно заметным… было присутствие большой русской делегации и добровольный сбор на баптистскую семинарию в России свыше 30 тысяч долларов» [Newton 1958: 150].

Конгресс привлек внимание прессы и в России, вместе с тем вызвав беспокойство властей. Правительство оскорбилось тем, как Всемирный союз баптистов выставлял русских баптистов мучениками за веру, но кроме того, всерьез опасалось «социального Евангелия», которое американские и британские вожди баптистов проповедовали на конгрессе. В докладах чиновников с тревогой цитируются высказывания тогдашнего президента Союза Джона Клиффорда о том, что баптисты сражаются за свободу, равенство и братство, выступая к тому же против войны. Те же чувства вызывала речь богослова Вальтера Раушенбуша «Церковь и социальный кризис», в которой автор описывал баптистов как наследников наиболее радикальной партии английской Реформации, предвидя в будущем программу широких социальных преобразований на основе учения Христа [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 289, л. 41–42][101].

События филадельфийского конгресса имели серьезные последствия для отношений между баптистами и государством в последующие годы. Несколько месяцев прежде накануне намечавшегося в Москве общероссийского собрания Союза русских баптистов в конце сентября 1911 г. начальник Министерства внутренних дел Сергей Крыжановский сообщил председателю Совета министров Коковцову, что в свете прошедшего конгресса он предполагает, что русский съезд приобретет большое значение. Поэтому он принял решение лично послать на этот съезд самого начальника Департамента духовных дел [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 283, л. 50][102].

Московский съезд продемонстрировал одновременно те достижения, которых баптисты уже добились к 1911 г., и те трудности, с которыми им приходилось сталкиваться. С 25 сентября по 1 октября 82 делегата, подавляющее большинство которых в официальном рапорте министра внутренних дел относили к низшим классам, и 35 гостей, наделенных правом консультативного голоса, собрались в молитвенный зал московской общины. Темы для обсуждения были те же, что и на прежних съездах: проблема преследований, планирование миссии, баптистская пресса, управление Союзом, отношения с евангельскими христианами, попытки выстроить баптистские благотворительные и образовательные учреждения. Как всегда, баптисты отличались грандиозностью планов: делегаты обсуждали планы строительства большого молитвенного дома и семинарии в Москве на деньги от иностранных пожертвований[103].

На съезде проявились одновременно патриотическое поведение русских баптистов и их упорная приверженность миссионерству. На открытии съезда делегаты составили телеграмму императору, где заверяли его в своей ему преданности и почтили минутой молчания недавно убитого премьера Столыпина. Как написал агент охранки в рапорте, съезд «обращает на себя внимание демонстративным подчеркиванием своего патриотизма и национальных стремлений» [ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1911,