Вой и шипенье раздались в чащобе. И тогда Сварог пошелвперед, как кабан сквозь камыши, прорубая дорогу, стараясь не поддаватьсяазарту, размеренно махая топором. Не в первый уж раз казалось, что Доран-ан-Тег,подобно живому существу, сам по себе наносит удары расчетливо и скупо, ставлегким, подвижным, живым. Спутанные клубки отсеченных веток рушились на голову,брызжа соком, Сварог уклонялся, отталкивая плечами и локтями эту дрянь,орошавшую вонючей липкой жидкостью. Выдирал ноги из гибких петель, стелющихсянад землей, рокантон давно слетел, в волосах застряло что-то колючее исклизкое, рушились зеленые стволы, застревая в путанице лиан, косо повисая. Тои дело навстречу выныривали оскаленные рожи, цепкие лапы тянулись к горлу,хватали за руки, он уклонялся, не различая облика нападавших, наносил удары безразмаха, рыча:

— Всем вместе! Не разбредаться!

Сосредоточился на одном — ударить первым, снести преграду,не зацепить своих. Успевал порой бросить взгляд вокруг — все живы вроде бы, всена ногах, валят вперед сомкнутой кучкой, слышится резкое хаканье — это ударпопадает в цель — звенит, сталкиваясь ненароком, сталь, из глоток рвутсяругательства, короткие, чтобы хватило дыхания матюгнуться на одном выдохе.

Сварог ухитрялся еще прикрывать Делию, насколькоудавалось, — а с другой стороны шел брат Тивадар с двуручным мечом.

Они продвигались медленно, потеряв всякое ощущение времени,не стало ни мыслей, ни чувств — одно первобытное упорство и тщательноотмеренная ярость. Шли вперед посреди воя, оханья, визга, фонтановмутно-скользкого древесного сока, зеленой крови, чужого ужаса и злобы — будтовека минули и нет другого мира, нет ничего, одна омерзительная сеча, взлетавшиечто ни миг мечи и топоры, сносившие живое и неживое…

Тупо уставясь на возникшее среди лиан невиданное явление,Сварог с рычаньем прыгнул вперед, опомнился не без труда, вновь стал человеком,вернувшись от начала времен, где рвало друг друга зверье, — но в головееще долго плескались сладкие волны хмельного остервенения.

Он едва не напал с топором на виману. Она возвышалась передним — огромная, трехэтажная, зеркально-черная, напоминавшая безликие коробкиМагистериума. Нечто вроде сине-багрового плюща оплетало стены, свешивалосьпрядями с плоской крыши, полузакрыв квадратные окна, высокую дверь над тремяполукруглыми ступенями — и дверь была чуть приоткрыта. Шагая к ней деревяннойпоходкой робота, Сварог пытался пробудить в себе хотя бы тень торжества, нопонимал, что не сможет. Дорога к заветной цели отнимает все чувства ипереживания — на то она и дорога…

Дверь распахнулась легко. Внутрь чужая растительностьотчего-то не проникла, все здесь было чистым, блестящим и раздражающе ярким,как сто двадцать лет назад: синий ковер под ногами, мозаичные стены теплых,желто-оранжевых тонов, золотистые мягкие кресла. Даже воздух, насыщенныйненавязчивым ароматом каких-то фруктов, был мягок и приятен для носоглотки. Нестух за дюжину десятилетий. Значит, механизмы работают…

В одном сидел скелет, откинувшись на косую спинку, вытянувруки вдоль широких пушистых подлокотников. Сварог подошел поближе, немилосерднопачкая ковер вонючими следами. Скелет без малейших повреждений, раскинувшийся вспокойной позе решившего вздремнуть человека. Ни одна косточка не сдвинута.

Брат Тивадар аккуратно притворил за собой дверь, и этотбудничный жест, легкий стук, казалось, разбудили неведомые силы. Скелетдернулся, пытаясь встать. Не рассуждая, не сообразив отшатнуться, Сварогтолкнул его обухом топора — кости, будто только и ждавшие этого сигнала,осыпались кучей на кресло и на пол. Никто даже не успел удивиться, предпринятьчто-то, вскрикнуть. Необычное на этом и закончилось — кости больше нешевелились.

Все уже подняли забрала. Вид у соратников был самыйплачевный — кольчуги зияют прорехами, свисают гроздья вырванных колечек,доспехи заляпаны жуткой мешаниной древесного сока и крови неизвестных созданий.Вот только лица, кое у кого исполосованные кровавыми царапинами, несмотря навсю усталость, выглядят именно так, как надлежит лицам победителей. И этозаставило Сварога вспомнить, что последнего удара они пока что не нанесли.

Снаружи, за окнами, он увидел совсем не те джунгли, сквозькоторые они только что прорубались добрую тысячу лет. Там багровело чужое небос пронзительно-колючим, белоснежно-ледяным солнцем, по буро-желтой равнинепротянулись длинные черные тени от непонятных громад — то ли утесов, то лигрубо обтесанных статуй, и в небе проплывали бахромчатые черные лоскутья,чересчур осмысленно двигавшиеся для гонимых ветром листьев или туч. Но этистранности его уже не занимали — пора было кончать работу.

Все объяснения он помнил назубок. Не произнеся ни слова,поднялся по широкой лестнице из розового камня. Следом молча шли остальные.Черный скелет, лежавший навзничь на втором этаже, дернулся, зашарил руками, ищаопоры. Носком сапога Сварог угодил по черепу, и кости, как в прошлый раз, тутже рассыпались, будто лишившись враз невидимых скреп.

На втором этаже задерживаться нет нужды. Третий. Здесь уженет роскошных покоев, ковров и малахитовых ваз — огромный зал, наполовинузанятый непривычного вида пультами, черными, синими и белоснежными, и там нетни кнопок, ни клавиш. Только странные рычаги, смахивающие то на птичьи лапы, тона цветы, то на плавники. И половодье огней всех цветов радуги — вспыхивающиепрямо в воздухе акварельно-прозрачные цифры, символы, знаки, полосы, зигзаги,круги с разноцветными секторами, параболы, гиперболы, спирали, огни, огни,огни… На сей раз даже Сварог не мог разобраться во всей этой причудливоймешанине и определить, что работает исправно, а что разрегулировалось за стодвадцать лет.

Три черных скелета в синих креслах шевельнулись при ихпоявлении, подняли руки, касаясь рычагов, — и пляска огней кое-гдеизменилась резко, а кое-где осталась прежним монотонным чередованием непонятныхфигур и знаков. Сварог с застывшим лицом прошагал мимо, ребром ладони сшибаяугольно-черные черепа, к светло-синей стене с черной широкой дверью, снабженнойзолотисто-овальной нашлепкой кодового замка. Казалось, снаружи нарастаеттоскливый нелюдской вой, пронизывающий каждый атом воздуха и стен.

Кода Сварог не знал. Никто у Гаудина его не знал — нельзябыло запрашивать Магистериум, чтобы там не заподозрили неладное, не поняли, чтоготовится покушение на одну из их любимых игрушек.

Он оглянулся. Мара, не двигаясь с места, растерянно развеларуками.

— Потеряла? — рявкнул он сгоряча,спохватился. — Прости…

Отмычки у нее больше не было. Сделанная в виде небольшогобраслета электронная отмычка после пребывания в Хелльстаде превратилась вбесполезный кусок бронзы — как и парочка других приборов, бывших при Маре.Теперь Сварог понял, что означали слова ныне дохлого Фаларена касательно того,что береженого, дескать, бог бережет. Щелчок пальцами — и весь арсенал Марыпревратился в кучку бесполезного хлама. И отмычка с арсеналом за компанию. Твоюмать…