Не помогает – я тут же начинаю думать про Сашку и злюсь ещё сильнее. Поэтому когда из канцелярии приносят ворох документов, я с нездоровым энтузиазмом в него закапываюсь. Вот это внести в базу, вот по этому проверить даты и перечень документов, этим позвонить, с этими поругаться…

Полтора часа пролетают как один миг, я бы и вовсе обед пропустила, но Гошка этого очень не любит. Приходится выбираться из кресла, надевать куртку и ползти в магазин, ругая себя за то, что по дороге от лагеря подумала только про шоколадку.

Погода хорошая, солнышко светит, почки на ветках каштанов похожи на маленькие шишечки, и совсем скоро будет настоящая весна, и когда ж наконец переключится этот дурацкий светофор…

– Зря про меня Костику сказала, – произносит за спиной знакомый голос.

Я даже не вздрагиваю и не оборачиваюсь. Гошка выглядывает из сумки и приветственно чирикает, светофор на противоположной стороне улицы отсчитывает последние секунды, но, когда загорается зелёный, меня ловят за рукав и тянут в другую сторону.

– Пойдём, – с насмешкой говорит Маргарита. – Погуляем. Расскажу кое-что.

Сегодня она похожа на ту себя, с которой я познакомилась в следственном изоляторе, только вместо цыганского платья выбрала образ деловой дамы: белый плащ классического кроя, тёмно-серый брючный костюм, белая блузка, макияж, каблуки, идеальная осанка. Волосы собраны в аккуратный пучок, только одна прядка выбивается – и сидящий на плече у ведьмы дракончик её с удовольствием жуёт, портя впечатление.

– Да ну? – фальшиво удивляюсь я. – Правда расскажете? Или опять накидаете намёков и сбежите? И почему нельзя было раньше это ваше кое-что рассказать?

Она изгибает смоляную бровь.

– А когда твои драконоборцы спрашивают, почему нельзя выдать лицензию пораньше, ты им что говоришь?

Много чего.

Я кошусь на окна Министерства: кабинет Кощеева дальше по улице, и перекрёсток из него не видно, а жаль. Светофор уже переключился обратно на красный, и, как бы мне ни хотелось демонстративно уйти, выбор направлений небольшой: либо обратно в здание, либо таки погулять.

– У меня законодательно установленные сроки. А вам Константин Кириллович велел передать, что вы лезете не в своё дело.

– Сам дурак, – легко отмахивается она. Не то так хорошо знает, что ещё мог передать ей старый знакомый, не то подслушивала. – А ты беги, если хочешь, но тогда потом не ной и не жалуйся Князеву, что злая тётя не нашла времени рассказать тебе сказочку.

Упоминание Князева неожиданно бесит, однако послать ведьму к нему и вообще куда подальше я не успеваю. Бахти фыркает, взмахивает куцыми крылышками, перепархивает с хозяйского плеча на моё, тычется носом в щёку и тихонько урчит. Маргарита перестаёт улыбаться, хмурится, на секунду прикрывает глаза, качает головой.

– Пойдём, – повторяет она совсем другим тоном.

Я снова вспоминаю пару Вовиных выражений – а потом иду.

Глава 19. О воспоминаниях и страхах

С оживлённого проспекта мы сворачиваем на узкую улочку с домами ещё довоенной постройки, ведущую к Кремлю. Некоторые здания закрыты цветными полотнищами с нарисованными фасадами, другие покрашены розовым и жёлтым – только та стена, что выходит на улицу, – третьи удивляют контрастом современной отделки со старыми архитектурными формами. Плитка на тротуаре ровная, зато асфальт в свежих заплатках – хорошо уже, что не ямы. Реконструкция исторического центра носит хаотический характер, однако чем больше красного кирпича мне видно впереди, в просвете между домами, тем приличнее выглядит окружающая реальность: и дорожки выравниваются, и разметка новая, и туристические автобусы вдоль главной городской площади в очередь выстроились…

– Спрашивай, – разрешает Маргарита, когда мы переходим улицу с автобусами.

Я молча пожимаю плечами. Мощёная дорожка тянется вдоль Кремлёвской стены, кладка выглядит такой новой, что кажется игрушечной: мелкие кирпичики подкрашены тёмно-красным, более крупные камни в основании стен – белым, между камнями аккуратным пунктиром светлеют линии раствора. Газончики, подстриженные ёлочки, ажурные скамеечки – и ощущение исторической бездны под ногами, наполненной кровью, смертью и непростыми решениями.

Если боевую крепость, выдержавшую не один штурм, завернуть в газончики, она не перестанет быть боевой крепостью.

С ведьмой, надевшей каблуки и деловой костюм, та же история. Милым дракончиком её не изменить.

– Что вам нужно?

Она пожимает плечами.

– Я думаю, ты знаешь. Ты ведь хочешь того же.

– К Князеву идите со своими загадками, – ворчу я, но уже без прежних эмоций.

Бахти тихонько урчит мне в ухо, я запоздало вспоминаю, что он вроде как умеет утешать и успокаивать. Вот и бери после этого на руки чужих милых дракончиков.

– Не могу. – Голос ведьмы звучит серьёзно. – Если вывалить на него или даже на тебя всё, что я знаю, вы натворите дел похлеще, чем все его ученики, вместе взятые.

«Его» она выделяет интонацией, и я вдруг соображаю, что про Учителя узнала совсем не от Маргариты и с ней этого не обсуждала. Откуда эта информация у неё? Спросила у Кощеева? Выяснила сама? А может…

– Тогда идите и спасайте мир сами. Как Супермен. Красный плащ, трусы поверх штанов, вот это вот всё.

Ведьма аж с шага сбивается, а потом заливается смехом. Я пресекаю попытку Бахти жевать уже мои волосы, снимаю его с плеча и протягиваю хозяйке. Дракон сопротивляется, цепляется за рукав прозрачными коготками и пытается обернуть хвост вокруг запястья. Некстати вспоминается разговор с Лизой про неведомых зверушек – крыска-альбинос с крылышками как раз ни на одну из существующих официально пород не похожа.

– У меня нет такой силы, – говорит Маргарита, отсмеявшись. – Я могу давать советы и…

– Толку с ваших советов, – бросаю я зло. – Беду она чует… Если б Сашка не успел отобрать у сестры эту несчастную солому, она могла погибнуть. Конкретнее нельзя было сказать ещё вчера? И про лагерь вы ведь знаете уже, да? Кто мешал предупредить, раз уж у вас пророческий дар?

Ведьма усмехается.

– Если б твой Сашка, – говорит она размеренно, – не ночевал сегодня у тебя, он сидел бы сейчас в камере с наставником вместе и уж точно сестру спасти не успел бы.

Я с трудом сдерживаю желание поёжиться. Хочется возразить, что Сашка прекрасно поехал бы вечером домой, но я и сама понимаю, что он, скорее, напросился бы с Кожемякиным в дозор. Сидели бы на берегу, обсуждали коварных баб…

Маргарита словно в ответ на мои мысли кивает.

– А про лагерь я не знала, – добавляет она. – Предвидение – это тебе не картинки в интернете искать по запросу.

– «Горячо – холодно»? – хмыкаю я.

– Именно. От меня он прячется, зараза, поэтому я не могу идти спасать мир – почует. А на тебя ориентироваться удобно, тебя он видел и не боится. Но если ты будешь знать слишком много, выдашь себя и меня. А так я могу следить за тобой и вмешаться в нужный момент. Как в прошлый раз.

Я прижимаю кончики пальцев к вискам.

– Очень похоже, – говорю медленно, – на рыбалку на живца.

– Скорее, на фонарик удильщика, – поправляет она. – Ты светишься, ты движешься, ты интересуешь всякую глубоководную пакость. А я сижу в темноте в засаде. Только мне, в отличие от рыбаков из Особого отдела, совсем не нужно, чтобы тебя сожрали, а ведь они занимаются тем же. Не зря выдали тебе документы, а?

Я передёргиваю плечами и отгоняю мысль о кишащей хищниками тьме. Наверное, нужно обидеться, но шило чувствует себя увереннее от осознания, что где-то кто-то сидит