– Я не представляю для вас опасности, ты знаешь.

Я тоже выдавливаю кривую улыбку.

– А она?

Ундина фыркает и отворачивается к воде. Смотреть туда всё ещё больно, и я тоже отворачиваюсь, но успеваю увидеть среди бликов тёмные силуэты.

– Мы не должны искать убийцу, – бросает Ундина через плечо. – Ты должна. И ты не справилась!

Бесит она меня. Вот бесит – и всё тут, и то, что она, по идее, древнее могучее существо, ситуации не меняет. Гошка взбирается мне на плечи, укладывается воротником и беззвучно рычит – я чувствую, как вниз по позвоночнику распространяется вибрация.

– Я вам не девочка на побегушках, – цежу сквозь зубы, изо всех сил стараясь не повышать голос. – И по закону ничего никому не должна с момента, когда с меня сняли Знак. Единственная причина, по которой я вообще этим занимаюсь, состоит в том, что драконов убивают по приказу того же урода, который чуть не убил зимой меня. И он снова, чёрт бы вас всех побрал, убивает девушек! Кто должен за ним следить?! Или вы не знаете, что он из ваших?!

Я до последнего момента сомневаюсь, что стоит озвучивать наше с Князевым предположение, но, когда Ундина резко оборачивается, понимаю: правильно угадали.

– Ты не… не смей со мной так разговаривать!

Я зло хмыкаю.

– А то что? Утопишь? Так ведь и тебя могут запереть. Кстати, за что его?..

С воды налетает порыв ветра, швыряет в лицо горсть мелких колючих брызг. Сквозь капли мне на миг мерещится перекошенная рожа с выпученными рыбьими глазами, а расплывающийся вокруг фигуры синий ореол принимает очертания перепончатых крыльев. Эк её расколбасило…

А мне вот не страшно.

Вытираю лицо ладонью. У холодной воды есть плюс – головная боль немного слабеет.

– Приличные люди, между прочим, в собеседников не плюются. Хотите, чтобы я что-то для вас делала, – рассказывайте, что происходит. Или официально обращайтесь в полицию, а я пошла отсюда.

На Ундину я демонстративно не смотрю, отворачиваюсь к Саламандре – а та гасит свой огонёк и негромко смеётся.

– Ты умная, – говорит она и гладит меня по макушке, словно кошку. Я задерживаю дыхание, чтоб не рявкнуть, но тут же понимаю, что голова совсем перестала болеть. – И ты права.

– Не говори ей! – возмущается Ундина, но Саламандра легко пожимает плечами.

– Мы не справились. Он может выйти. Нам нужна помощь.

– Не людей!

Саламандра изгибает светлую бровь.

– Ты уже согласна говорить с Сильфом?

Ундина шипит не хуже Гошки, разворачивается и идёт прямо по воде. Теперь блики режут глаза куда меньше, и я понимаю, что недалеко от берега собрались выжившие псевдодельфины.

Желание уйти и ничего больше не делать тут же испаряется.

– Она может с ними поговорить? Узнать, что именно произошло ночью?

Саламандра провожает напарницу взглядом.

– Можно попробовать, – отвечает она наконец. – Но не жди от них многого. Низшие драконы разумны не более, чем дикие животные вашего мира.

Я нетерпеливо киваю, но Саламандра не спешит подзывать зверушек – стоит рядом, смотрит на меня с лёгкой улыбкой, будто чего-то ждёт.

Ну и что опять не так? Понятно, что подробного рассказа я от драконов не дождусь, но какие-то зацепки наверняка выловить можно. Да и потом, если Ундина, как и Саламандра, владеет ментальной магией и может считать образы с сознания, какая разница, насколько оное разумно?..

Стоп.

Низшие драконы…

– А что, есть и высшие?

Саламандра улыбается шире.

…От подробностей устройства мира элементалей у меня снова начинает гудеть голова. Всего она мне не раскрывает, мол, ещё рано, но общую схему я вроде бы уясняю. Есть низшие драконы – те, что приходят в наш мир через порталы. Они живут, размножаются, приспосабливаются, учатся, возвращаются в свой мир и приходят снова, а накопив достаточное количество опыта, могут, как в компьютерной игрушке, перейти на новый уровень и в один прекрасный момент вернуться домой уже элементалями. Процесс этот небыстрый, у разных драконов он занимает от десяти до пятидесяти земных лет, а некоторые на саморазвитие вообще забивают, им и так хорошо.

Элементали тоже могут приходить через порталы и учиться дальше: трансформировать энергию, общаться с людьми и принимать человеческий облик, поддерживать связь между мирами и равновесие в конкретно взятой части мира. Набрав опыта, они могут при желании полностью превращаться в дракона стихии: огня, воды, воздуха или земли.

А ещё они тоже могут выйти на новый уровень.

– …Для создания высшего дракона четверо становятся единым целым, – негромко рассказывает Саламандра. – Часть индивидуальности теряется, но это ничто по сравнению с тем, что мы можем приобрести. Высшие могучи и прекрасны, они могут летать между звёзд и создавать новые миры. Их магия нисходит на землю благодатью и дарит жизнь. Они повелевают всеми стихиями, они всемогущи…

Мы вдвоём сидим на упавшем дереве: оно лежит на песке почти горизонтально, опираясь на обломанные сучья, крона мокнет на мелководье, место перелома похоже на оскаленную пасть с острыми зубищами. Гошка убедился, что я слегка успокоилась, и сбежал гулять: скачет по веткам, как белочка, пробует на зуб зелёные почки. Саламандра болтает в воде босыми ногами и снова крутит в пальцах свой огонёк, по чёрному платью изредка пробегают сполохи. Я один раз глянула на её отражение и села так, чтобы больше такого не видеть – дракон там или нет, не разобрать, но крылья у тёмной шевелящейся массы определённо имеются и глаза светятся.

Зачем мне нужно знать вот это вот всё и как оно относится к расследованию, я не поняла. Разве что теперь ясно, почему Ундину так заботит поиск маньяка: если низшие, как они это называют, драконы – сами будущие элементали, дело выходит посерьёзнее браконьерства. Она, получается, как воспитательница в детском садике, следит, чтобы малыши хорошо учились и готовились к переходу на новый уровень, а он…

Так, я не хочу продолжать эту аналогию.

Они не люди.

Они другие.

– А этот, запертый, какой стихии? И за что его всё-таки?

Саламандра морщится.

– Он пытался стать высшим драконом в одиночку.

Я некоторое время жду продолжения, потом не выдерживаю:

– И? Это запрещено?

Она поворачивается ко мне, и я едва не шарахаюсь: её глаза вспыхивают огнём, не метафорическим, а самым настоящим – как два костра в глазницах.

– Для создания высшего дракона нужны силы всех четырёх стихий, – произносит она очень ровным тоном. – Угадай, как он их получил.

Я быстренько складываю два и два и ёжусь. Собственно, могла бы и не спрашивать, вряд ли существу, устраивающему массовые жертвоприношения в честь себя, любимого, принципиально важно, кого приносить в жертву. Люди? Отлично. Драконы? Сойдёт. Себе подобные? Вообще шикарно, с них же столько энергии можно выкачать!..

…А потом случилась война.

Мятежник оказался очень силён – в том числе за счёт заёмной человеческой энергии. Делиться с соплеменниками источником силы он не хотел, жадность толкнула его на попытку захватить мир целиком. Стать высшим драконом он так и не сумел, зато преуспел в магии стихий настолько, что ни один другой элементаль не смог бы устоять против него в честном поединке. Чтобы его остановить, потребовался особый ритуал и усилия элементалей всех четырёх стихий. Эти четверо таки сумели объединиться и запечатали преступника в иной реальности – а потом закрыли и портал.

– Они сочли, что люди оказали на него слишком большое влияние, – рассказывает Саламандра. – Давать вам магию опасно