Я резко выдыхаю, встречаясь с ним взглядом. — Ладно, — говорю я, и слово это горько на вкус. — Я не скажу тебе за это спасибо.

Он снова ухмыляется, его рука слегка касается моей руки. — Мне не нужна твоя благодарность, душа моя. Только твое доверие.

Я отстраняюсь от его прикосновения, сердито глядя на него. — Не дави.

Его ухмылка становится шире, но он ничего больше не говорит. Он знает, что победил, и осознание этого обжигает сильнее, чем я готова признать.

Серж задерживается у двери, его острые глаза устремлены на меня, как будто он чего-то ждет. Я не знаю, чего он ждет, благодарности, может быть, или какого-то знака, что я разваливаюсь под тяжестью ошибок Лоренцо. Он будет ждать долго.

Я вздыхаю, нарушая тишину. — Похороны Лоренцо через два дня. Мне нужно будет присутствовать.

Он кивает, снова подходит ближе, руки скользят в карманы. — Конечно. Где?

— Неаполь, — отвечаю я, глядя на отчеты, все еще разбросанные по столу. Мысль о возвращении в дом моей семьи кажется тяжелой, как бремя, которое я не хочу нести. — Это будет официально, и от меня будут ожидать появления в качестве… ну, как от его единственной оставшейся семьи.

Его взгляд обостряется от моих слов. — Как ты на самом деле справляешься со всем этим?

Я поднимаю на него взгляд, удивленная искренностью его тона. — Справляюсь? — повторяю я, горький смех вырывается прежде, чем я успеваю его остановить. — Я не оплакиваю Лоренцо, если ты это имеешь в виду. Я больше беспокоюсь о бизнесе, который он оставил после себя, о катастрофе, которую он создал.

Выражение его лица не меняется, но в его глазах появляется что-то более мягкое, как будто он видит больше, чем я хочу.

— Я не могу позволить себе развалиться, — продолжаю я, мой голос ровен, несмотря на бурю в груди. — Мы с Лоренцо не были близки. Он не заботился обо мне, а я не заботилась о нем. Единственное, о чем я буду скорбеть, — это о беспорядке, который он устроил, и о людях, которые из-за этого пострадают.

Серж долго смотрит на меня, прежде чем заговорить, его голос становится тише. — Близнецы, ты берешь их с собой?

Я решительно качаю головой. — Нет. Они никогда его не встречали. Он не был их семьей, ни в каком смысле, который имеет значение. Их не нужно втягивать в это.

Его губы изгибаются в слабой ухмылке, хотя в ней нет юмора. — Практично, как всегда.

— У меня нет такой роскоши, как сентиментальность, — отвечаю я, выпрямляясь на сиденье. — Больше нет.

Он подходит ближе, его рука легко опирается на спинку стула. — Ты сильнее, чем ты думаешь, Кьяра, — говорит он тихим, но неторопливым голосом. — Тебе не обязательно делать это в одиночку.

Я поднимаю на него взгляд, хмуря брови. — Я не одна? — усмехаюсь я. — Потому что ты здесь, да, предлагаешь помощь?

Его ухмылка становится шире, хотя глаза остаются серьезными. — Именно так. Ты ведь приняла это, не так ли?

Я сдерживаю возражение, отворачиваюсь от него и снова сосредотачиваюсь на отчетах. — Я займусь похоронами Лоренцо и его наследием. Просто убедись, что твоя часть сделки будет выполнена.

— Так и будет, — говорит он твердым голосом. — Ты можешь рассчитывать на это.

Его слова повисают в воздухе, когда он поворачивается и выходит из комнаты, тяжесть его присутствия сменяется наступившей тишиной. Я медленно выдыхаю, зная, что самое трудное еще впереди.

Глава 23 — Серж

В доме тихо, когда я наконец поднимаюсь наверх. Поздно, когда мир кажется неподвижным, как будто все, кроме меня, уже сдались сну. Я толкаю дверь в свою комнату, ожидая темноты и одиночества, но меня встречает теплое, неожиданное зрелище.

Кьяра сидит на кровати, прислонившись спиной к изголовью, Лео свернулся у нее на коленях, а Алиса прижалась к ней рядом. В ее руках открытая книга, ее мягкий голос наполняет комнату, когда она читает вслух. Она так поглощена историей, что сначала не замечает меня. Дети ловят каждое ее слово, их маленькие лица светятся в мягком свете прикроватной лампы.

Это домашняя сцена, которая кажется совершенно неуместной в моем мире острых углов и постоянных сражений. Тем не менее, по причинам, которые я не могу объяснить, она останавливает меня на моем пути.

Алиса замечает меня первой. Ее лицо светится, и она слегка подпрыгивает на месте. — Папа! — восклицает она, ее голос — тихий, но взволнованный шепот.

Взгляд Кьяры метнулся вверх, чтобы встретиться с моим, сначала испуганный, но выражение ее лица смягчилось. — Ты вернулся, — говорит она, ее голос тихий, но ровный.

— Да, — отвечаю я, шагая дальше в комнату. — Я не думал, что найду здесь компанию.

— Близнецы не могли спать, — объясняет она, проводя пальцами по мягким волосам Лео. — Алиса настояла, чтобы они остались здесь, и, ну…

— Она сказала, что кровать больше, — вставляет Алиса, ухмыляясь мне. — И ты не будешь возражать.

Я слабо ухмыляюсь, двигаясь к краю кровати. — О, она так и сказала, правда?

— Угу, — говорит Алиса, энергично кивая. Затем, со всей невинностью, на которую способен только ребенок, она похлопывает по пустому месту рядом с собой. — Присаживайся, папа. Мама читает сказку.

Я смотрю на Кьяру, наполовину ожидая, что она будет протестовать, но она этого не делает. Вместо этого она слегка отодвигается, чтобы освободить место.

Я тихо вздыхаю, скорее по привычке, чем из-за сопротивления, и опускаюсь на кровать. Алиса тут же придвигается ближе, прислоняясь к моей стороне, как будто это самая естественная вещь в мире.

— Что за история? — спрашиваю я, и мой голос становится тише.

— Это о семье медведей, — отвечает Кьяра, на мгновение поднимая книгу, прежде чем продолжить. Ее голос смягчается, когда она продолжает с того места, на котором остановилась, ее тон мелодичный и успокаивающий.

Я не обращаю особого внимания на саму историю. Вместо этого я наблюдаю за ней. За тем, как двигаются ее губы, когда она говорит. За тем, как ее руки тонко жестикулируют в ритме слов. За тем, как она время от времени бросает взгляд на Лео, за ее нежным выражением лица, когда он сонно моргает, глядя на нее.

Она так красива, так непринужденно себя чувствует, как я редко ее вижу.

Алиса прижимается ближе ко мне, ее маленькая рука лежит на моей руке. Вес ее доверия, ее тепло опускаются на меня, как одеяло, в котором я не знал, что нуждаюсь. Лео ерзает на коленях у Кьяры, его веки опускаются, когда он