Эта мысль бьет, как острый нож, быстро и режуще. Я качаю головой, пытаясь отбросить ее. Какое это имеет значение? Он Серж Шаров — могущественный, контролирующий, опасный. Такой человек, который никому не должен ничего объяснять, и меньше всего мне.

И все же мысль о том, что он может быть с кем-то другим — с незнакомкой, с женщиной, имени которой я никогда не узнаю, — заставляет мою грудь болеть, хотя я этого не понимаю.

Я сажусь, прижимая ладони к глазам, пытаясь отогнать это чувство. Это смешно. Мне должно быть все равно. Серж и я связаны обстоятельствами, детьми, этой хрупкой иллюзией брака. Вот и все.

Это ведь не все, правда? Где-то по ходу дела я… привязалась. Даже полюбила его. Это бесит и сбивает с толку, и все же, то, как он заставляет Алису смеяться, то, как он своим присутствием успокаивает тихую натуру Лео, даже то, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, — все это разрушает стены, которые я возвела вокруг своего сердца.

Разочарованная, я сбрасываю одеяла и спускаюсь вниз, мои босые ноги мягко ступают по деревянному полу. Если я не могу спать, я могла бы заняться чем-то полезным или хотя бы что-нибудь съесть.

Ночью кухня кажется пещерной, тусклый свет верхнего света отбрасывает длинные тени. Я роюсь в холодильнике, достаю немного хлеба, масла и кусок сыра. Сэндвич с сыром на гриле кажется достаточно простым, что занимает мои руки и отвлекает мой разум.

Я намазываю хлеб маслом, разогреваю сковороду и позволяю тихому шипению тающего масла заполнить пространство. Это успокаивает, эта маленькая, обыденная задача готовки. Когда сыр начинает таять, а хлеб становится золотистым, я тихо вздыхаю, чувствуя, как напряжение в моих плечах немного ослабевает.

Затем я оборачиваюсь и чуть не роняю лопаточку из руки.

Серж стоит там, небрежно прислонившись к дверному косяку, его глаза сверкают от удовольствия.

— Ты меня напугал, — ахаю я, прижимая руку к груди.

Его губы кривятся в ухмылке, и тихий рокот его смеха заполняет комнату. — Я это вижу.

— Ты всегда так крадешься? — огрызаюсь я, скорее от смущения, чем от злости.

— Я не крался, — говорит он плавно, шагая дальше в комнату. — Ты была слишком отвлечена, чтобы заметить меня.

Я прищуриваюсь, глядя на него, хотя мое сердце все еще колотится от шока. — Уже поздно. Где ты был?

Он приподнимает бровь, явно уловив резкость в моем тоне. — Работал, — отвечает он, его голос спокоен, но размерен. — Почему… ты скучала по мне?

Вопрос застает меня врасплох, и я чувствую, как краска заливает мне шею. Я поворачиваюсь обратно к плите, переворачивая сэндвич на сковороде. — Не обольщайся.

Он снова смеется, на этот раз глубже, и я чувствую, как он придвигается ближе. — Готовишь перекусить ночью?

— Да, — коротко отвечаю я, не глядя на него. — Я не могу уснуть.

— Ты не единственная, — бормочет он, понизив голос.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он наблюдает за мной, его взгляд такой напряженный, что у меня перехватывает дыхание. Он все еще в своем костюме, хотя галстука нет, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты, открывая вид на ключицу. На его подбородке едва заметная тень щетины, а светлые волосы слегка спутаны, как будто он несколько раз провел по ним руками.

— Тебе стоит что-нибудь съесть, — говорю я, отворачиваясь к кастрюле, чтобы не смотреть ему в глаза. — Ты вечно пропускаешь приемы пищи.

— Я не знал, что ты так беспокоишься о моем здоровье, — поддразнивает он, подходя ближе, пока не оказывается прямо позади меня.

Я замираю, тепло его тела, так близкого к моему, посылает мне волну осознания. — Я не беспокоюсь, — быстро отвечаю я, хотя моему голосу не хватает убежденности.

— Лгунья, — бормочет он легким тоном, но в нем чувствуется что-то более глубокое.

Я выключаю конфорку, сдвигая жареный сыр на тарелку и отхожу от него. — Ты собираешься стоять там всю ночь или будешь есть? — спрашиваю я, подталкивая ему тарелку.

Он берет ее, его пальцы на мгновение касаются моих, и от этого прикосновения по моей руке пробегает дрожь.

На мгновение он не двигается. Он просто смотрит на меня, ухмылка сменяется чем-то более мягким. — Ты не такая, как все, Кьяра, — внезапно говорит он, понизив голос.

Слова застают меня врасплох, и я смотрю на него, мое сердце колотится теперь совсем по другой причине. — Что это должно значить?

— Это значит, — говорит он, подходя ближе, — что ты делаешь этот дом живым. Ты делаешь его чем-то большим, чем просто местом для сна.

Я открываю рот, чтобы ответить, но слова не приходят. Вместо этого я обнаруживаю, что смотрю на него, вес его слов тяжело оседает между нами.

Именно тогда он наклоняется, его губы касаются моей щеки, затем опускаются ниже, касаясь уголка моего рта. У меня перехватывает дыхание, мое тело застывает, когда его тепло окружает меня.

Прежде чем я успеваю остановиться, моя голова слегка наклоняется, притягиваясь к нему, словно за невидимую нить. Его губы, теплые и неторопливые, касаются моих — не требуя, а уговаривая, проверяя. Мое дыхание прерывается, лопаточка выскальзывает из руки и тихонько стучит по стойке.

— Серж…, — бормочу я, но его имя звучит скорее как выдох, чем как протест.

Он отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть на меня, его голубые глаза ищут мои, нечитаемые и все же полные намерения. — Скажи мне остановиться, — шепчет он, его голос низкий и грубый, хотя нет никаких признаков того, что он действительно хочет услышать это от меня.

Я не могу.

Вместо того, чтобы оттолкнуть его, мои пальцы впиваются в его рубашку, удерживая его там, закрепляя себя в буре эмоций, кружащихся вокруг меня. Его глаза вспыхивают чем-то первобытным, и прежде чем я успеваю усомниться в себе, он снова сокращает расстояние, на этот раз с уверенностью.

Поцелуй становится глубже, его губы захватывают мои, а рука скользит мне на шею, его пальцы запутываются в моих волосах. Теперь в этом нет ничего нежного — жар и голод, его контроль едва сдерживается. Я встречаю его пыл своим собственным, удивляясь тому, как я наклоняюсь к нему, жаждая интенсивности его прикосновения.

Он слегка прижимает меня назад, мягко, но крепко прижимая к стойке. Край врезается в мое бедро, но я едва замечаю это, слишком поглощенная тем, как его губы движутся по моим, как его руки исследуют мою талию, прижимая меня так близко, словно я могу исчезнуть, если он отпустит меня.

Я тихонько задыхаюсь, когда его зубы касаются моей нижней губы, искра