Ну что ж, мы должны держать свое слово. Я сказал — двадцатьчетыре часа — значит, на сутки больше проведет в тюрьме бедный мистер Пенгелли,что он вполне заслужил, ибо, как вы помните, обманывал свою жену. А яревностный защитник семейных устоев. Двадцать четыре часа, а потом?.. Я оченьнадеюсь на Скотленд-Ярд. Они его поймают, mon ami, обязательно поймают.

— Да-а, реальная жизнь подчас куда удивительней всякихкнижных фантазий, — заметил я, откладывая в сторону «Дейли ньюсмонгер»[105].

Склонив набок свою яйцеобразную голову, Пуаро попыталсясмахнуть невидимую пылинку с безукоризненно выглаженных брюк. Мое не слишкоморигинальное замечание, кажется, ужасно его рассердило.

— Какая глубокая мысль! Да вы мудрец, mon ami![106]

Стараясь не показать, что его насмешка обидела меня, я спросил:

— Вы уже прочли утреннюю газету?

— Разумеется, прочел. И между прочим, аккуратно сложил, а небросил на пол, как вы, Гастингс, со свойственной вам неаккуратностью. Между темво всем необходимо придерживаться порядка и действовать методически.

Ужасная у Пуаро привычка: по всякому поводу заводить речь обаккуратности и порядке. Метод и Порядок — вот боги, которым он поклоняется. Оннастолько в них уверовал, что все свои успехи приписывает их чудодейственнойсиле.

— Значит, вы уже прочли сообщение об убийстве импресариоГенри Ридберна? Я имел в виду именно этот случай, когда сказал, что реальнаяжизнь куда удивительней вымысла. И не только удивительней, но и драматичнее.Представьте себе почтенное семейство. Таких семей, как Оугландеры, в Англии тысячи.Отец и мать, сын и дочь.

Мужчины каждый день уходят на работу, женщины хлопочут похозяйству. Мирная, безмятежная, хотя слов нет, чрезвычайно однообразная жизнь.И вот вчера вечером вся семья собирается в уютной гостиной своего коттеджа строгательным названием Дейзимид[107] в предместье Стритхэма сыграть партию вбридж, и вдруг дверь, ведущая в сад, распахивается, и в комнату невернойпоходкой входит молодая женщина. На ее сером шелковом платье алеет пятно. Онапроизносит только одно слово «убийство» и падает без чувств. И тут, Оугландерыузнают в женщине Валери Сентклер — балерину, не так давно пленившую своимталантом Лондон…

— Это вы так красноречивы, друг мой, или репортеры из «Дейлиньюсмонгер»? — осведомился Пуаро.

— Газета уже была подготовлена к печати, поэтому тамсообщаются лишь общие факты. Но драматизм происшествия меня сразу поразил.

Пуаро глубокомысленно кивнул.

— Да, в жизни любого человека случаются драмы. Даже в жизнитех, у кого их вроде бы быть не должно. Учтите это, mon ami. Однако случайдействительно интересный, и мне, видимо, придется им заняться.

— Правда?

— Да. Утром мне позвонили и от имени принца ПоляМоранийского попросили принять Его Высочество сегодня вечером по весьма важномуделу.

— Но какое это имеет отношение к убийству?

— Дорогой Гастингс, вы, очевидно, не читаете английскиебульварные газетенки. А ведь в них уйма интереснейших сплетен. Взгляните-ка.

И Пуаро ткнул своим коротким толстым пальцем в одну изгазет.

Я пробежал взглядом указанный отрывок: «…действительно лииностранный принц и известная балерина помолвлены? Понравилось ли ейобручальное бриллиантовое кольцо?»

— А теперь, мой друг, можете продолжить ваше столь эффектноеповествование. Вы остановились на том, как леди без чувств упала на ковер вгостиной Дейзимида.

Я пожал плечами:

— Отец и сын Оугландеры тут же бросились — один за врачомдля молодой женщины, другой — в полицейский участок. Наряд полиции сразу жевыехал в Мон-Дезир, великолепную виллу Ридберна, расположенную неподалеку от ихкоттеджа. Кстати говоря, этого Ридберна считали довольно-таки сомнительнойличностью. Тело было найдено на полу в библиотеке — голова треснула, как яичнаяскорлупа…

— Простите, но вынужден вас перебить, — дружески сказал Пуаро.— А вот и принц!

Принца представили нам под другим именем — как графаФеодора. Это был молодой странноватый человек.

Высокий, порывистый, с чуть скошенным безвольнымподбородком, с характерным для рода Моранбергов изгибом рта и темнымипламенными глазами. Это были глаза фанатика.

— Мосье Пуаро?.. — осведомился он. Мой друг поклонился.

— Мосье, у меня ужасные неприятности, я даже не могувыразить…

Пуаро движением руки остановил его и сказал:

— Я вполне понимаю вас. Ведь мадемуазель Сентклер оченьдорога вам, не так ли?

— Я надеюсь, что скоро она станет моей женой, — откровенноответил принц.

Пуаро выпрямился в кресле, глаза его чуть-чуть округлились.

— Я не первый в моей семье решился на морганатическийбрак[108], — поспешил продолжить принц. — Мой брат Александр также в свое времяне подчинился воле императора. Но ведь в наши дни все эти сословные предрассудкине имеют почти никакого значения. И кроме того, в жилах мадемуазель Сентклертечет благородная кровь. Вы, наверное, знаете, что рассказывают о еепроисхождении?

— О да, весьма романтические истории, что неудивительно,когда речь идет о столь очаровательной и знаменитой особе. По слухам, еематерью была не то поденщица-ирландка, не то русская великая княгиня.

— Первая история — это, конечно, вздор, — пылко ответилмолодой человек. — А вот вторая похожа на правду. Валери, хотя и вынужденасохранять тайну, намекнула мне кое о чем. Кроме того, породу видно с первоговзгляда. Я верю в наследственность, мосье Пуаро.

— Я тоже, — ответил Пуаро задумчиво. — Мне довелось бытьсвидетелем многих странных случаев, которые укрепили эту веру. Да, я тоже верюв наследственность. Но вернемся к нашему делу. Чем могу служить? Чего именно выопасаетесь? Надеюсь, мы можем говорить откровенно. Скажите, была ли мадемуазельСентклер знакома с мистером Ридберном?