— О, Иисус Христос, — сказал он.

Затем пересек комнату и уселся напротив Хагена.

— Знаешь, долгое время я мог делать все, чтозаблагорассудится. После развода с Джинни многое усложнилось. Я потерял голос.Мои пластинки перестали покупать. Мне не давали роли в кино. Крестныйрассердился на меня, отказывался говорить со мной по телефону и принимать усебя дома, когда я приезжал в Нью-Йорк. Ты был тем парнем, который преграждал мнедорогу к нему, и я винил тебя во всех смертных грехах, но мне было хорошоизвестно, что без приказа дона ты не сделал бы этого. Но на него сердитьсяневозможно. Это то же самое, что сердиться на бога. Поэтому я проклинал тебя.Но ты всегда был прав. И чтобы доказать искренность моего раскаяния, я принимаютвой совет. Ни капли алкоголя, пока ко мне не вернется голос. О'кэй?

Раскаяние было искренним. Хаген был готов простить Джонни. Вэтом тридцатипятилетнем парне что-то есть, иначе дон не любил его так.

— Забудь, Джонни, — сказал он.

Хаген был смущен глубиной раскаяния Джонни и мыслью о том,что может восстановить дона против себя. Впрочем, дон сам решает, кому оказатьмилость, а кого наказать.

— Положение не так уж безнадежно, Джонни. Дон уверен,что сможет уничтожить все преграды, воздвигаемые перед тобой Вольтцем и что тыполучишь приз Академии. Но он считает, что это не решит всех твоих проблем. Донхочет знать, достаточно ли крепкие яйца у тебя, чтобы стать самостоятельнымпродюсером и делать свои фильмы от начала до конца.

— Каким образом, черт побери, он раздобудет для меняприз? — недоверчиво спросил Джонни.

— Почему ты с такой легкостью веришь в то, что Вольтцможет все это организовать, а крестный отец — нет? — резким тоном спросилХаген. — Для осуществления второй части нашей сделки я должен заручитьсятвоим доверием. Твой крестный намного сильнее Джека Вольтца. Он властелин,вернее, властелин властелинов всех рабочих организаций кинопромышленности, онхозяин всех членов жюри. Разумеется, и ты должен быть на высоте и статьдостойным кандидатом на получение Оскара. У твоего крестного больше ума, чем уВольтца. Он не приставляет к головам этих людей пистолет и не говорит:«Голосуйте за Джонни Фонтена, иначе останетесь без работы». Он не использует кулакив тех местах, где бесполезно пускать их в ход или они оставляют слишкомзаметные следы. Он сделает так, чтобы эти люди захотели за тебя голосовать. Ноони не захотят этого сделать, если крестный не проявит заинтересованности.Поверь мне, что он может заполучить для тебя Оскара. И если он этого несделает, приза тебе не видать.

— О'кэй, — сказал Джонни. — Я тебе верю. И уменя достаточно ума и достаточно крепкие яйца, чтобы стать продюсером, но уменя нет денег. Ни один банк не согласится выдать мне кредит. Чтобы сделатьфильм, нужны миллионы.

— Как только получишь приз, займись составлением плановтрех первых фильмов, — сухо ответил Хаген. — Найми лучших техников,лучших кинозвезд. Запланируй от трех до пяти фильмов.

— Ты с ума сошел! Три фильма обойдутся не меньше, чем вдвадцать миллионов долларов.

— Когда понадобятся деньги, свяжись со мной. Я дам тебеадрес местного банка, и ты получишь заем. Но сначала повидаешься со мной,скажешь, в какой сумме нуждаешься и познакомишь меня с планами. О'кэй?

Джонни долго молчал, потом тихо спросил:

— Ты хочешь еще что-нибудь сказать?

Хаген улыбнулся.

— Ты хочешь спросить, какие услуги потребуются от тебяв обмен на двадцать миллионов долларов? — Он несколько выждал, изучаяреакцию Джонни. — Ничего такого, чего бы ты не сделал для дона и без них.

— Если это что-то серьезное, дон сам должен меняпопросить об этом, — сказал Джонни. — А не ты, и не Сонни.

Хаген был приятно поражен ответом Джонни. Этот парень нетакой уж дурак. Он знает, что дон его очень любит и не станет впутывать всомнительные дела, а Сонни может это сделать.

— Ты напрасно волнуешься. Мы с Сонни получили открестного отца строгий приказ не вмешивать тебя ни во что такое, что можетповредить твоей карьере. Сам он тоже никогда этого не сделает. Просто я уверен,что если дону понадобится твоя услуга, ты сделаешь все возможное и без егопросьбы. О'кэй?

Джонни улыбнулся.

— О'кэй.

— Он в тебя верит, — сказал Хаген. — Исчитает, что у тебя достаточно ума, и банку будет выгодно предоставить тебезаем. Не бросайся деньгами. Ты можешь быть любимым крестником дона, но двадцатьмиллионов долларов — куча денег. Обеспечивая тебя ими, он идет на большой риск.

— Передай ему, чтобы не волновался. Если Джек Вольтцможет быть гением кино, то почему бы и мне не стать им?

— Так же думает и твой крестный. А теперь прикажи,чтобы меня отвезли в аэропорт. Я сказал тебе все, что должен был сказать. Передтем, как ты станешь подписывать контракты, найми себе адвоката, я этим деломзаниматься не буду. Но прежде, чем подпишешь контракт, я хотел бы ознакомитьсяс ним. О'кэй? У тебя никогда не будет неприятностей с рабочими, что в некоторойстепени уменьшит расходы, так что не обращай внимания на расчеты бухгалтеров,связанные с трудовыми конфликтами.

— Ты должен будешь санкционировать и все остальное:сценарии, актеров и т. д.? — осторожно спросил Джонни.

Хаген отрицательно покачал головой.

— Нет. Может случиться, что дон чему-то воспротивится,но тогда он скажет тебе об этом сам. Хотя, трудно представить себе, что емуможет что-то не понравиться. К фильмам крестный равнодушен. На основании своегоопыта могу сказать, что вмешиваться он не станет.

— Хорошо, — сказал Джонни. — Я сам отвезутебя в аэропорт. И поблагодари крестного отца от моего имени. Я позвонил бы емусам, но он никогда не подходит к телефону. Кстати, почему?

Хаген пожал плечами.

— Он почти не говорит по телефону. Он боится, что егоголос будет записан на магнитофон. Полиция способна склеить обрывки фраз иисказить сказанное. Одним словом, он боится, что власти решат однаждырасправиться с ним. И он не хочет облегчить им задачу.

Они сели в машину Джонни и поехали в аэропорт. Хаген всюдорогу думал о том, что Джонни оказался намного умнее, чем он предполагал. Онуже кое-чему научился, о чем свидетельствовал и тот факт, что он сам решилотвезти его в аэропорт. Дон всегда ценил подобное отношение. А раскаяние? Онобыло искренним. Он знал Джонни давно и понимал, что тот не станет извиняться изстраха. Джонни всегда был смелым парнем, из-за чего и не ладил с начальством исвоими женами. Он относился к тем немногим, кто не боялся дона. Фонтена и Майклбыли, пожалуй, единственными настоящими мужчинами, которых знал Хаген. Вближайшие годы ему придется часто видеться с Джонни. И Тому предстоит пройтииспытание, которое покажет, насколько он умен. Джонни должен будет оказать донууслугу, хотя сам дон об этом его не попросит. Хаген сомневался, поймет ли этоДжонни и выполнит ли он это условие — неотъемлемую часть договора.