А потом новость о беременности, ее кругленький животик, прикасаясь к которому я не знал, как себя вести, боясь сделать неверное движение. Сердце заходилось в бешеном ритме, а еще она стала более сексуальней и желанней, не думал, что такое возможно с беременными женщинами.

Когда забрали Артёма, думал, убьет меня взглядом, кричала так, что шофер морщился. А потом названивала кому-то два дня и орала на того мужика. Единственный способ успокоить ее был обнять, целовать, а еще сделать массаж.

— Отойди, от тебя пахнет ужасно.

— Ты права, надо в душ. А есть что покушать?

— Есть.

Отвернулась, ушла на кухню, гордо подняв голову. Характер, конечно, у нее не подарок, придется над этим работать. Если еще дети будут такими, то все, хана моей нервной системе.

— Она переживала.

— Знаю, — Артём трет лицо.

— Как все прошло?

— Нормально. Куча тупых вопросов, странных предположений, непонятных обвинений, даже вспомнили Шаха. Бред полный.

— Шах — это моя проблема.

— Не суть.

— Что дальше?

— Зачистить всю информацию, слить проблемных клиентов, чувствую, в следующий раз нас может не пронести.

— Согласен.

— Подождем немного, но надо съезжать с этой квартиры, не могу здесь долго, тяжело. Не смотрел новую? Большая чтоб была и просторная, а лучше поручить это Крис, она найдет, что ей по вкусу.

— Ты серьезно? — внимательно смотрю на друга. Он изменился, еще недавно хотел принести себя в жертву, а сейчас строит планы на жизнь.

Мы совершенно разные, но совсем не говорим о том, что делим одну женщину. Я видел, как Кристина переживала за него, после этого еще больше убеждаюсь в правильности происходящего. Она не сможет без нас двоих, так же как и мы без нее.

— Серьезно. Сам в шоке.

Долго смотрим друг на друга, уже ни я, ни он не сможем отойти в сторону и отказаться от этой женщины и детей.

Они мои. Его. Наши.

— Как она?

— Сам не видел? Но отвлекалась тем, что два раза гуляла по детскому магазину и придумывала имена детям.

— На чем остановилась?

— Сказала, что будут девочки и назовет их Ада и Рая.

Артём горько смеется, я сам с трудом сдерживаю себя. Как вспомню этот момент, так накрывает истерика.

— Серьезно?

— Ты бы видел, с каким лицом она это говорила.

— Ада — это перебор.

— Так и Рая странно, но возражать не стал.

— И что там за истерика? — Кристина кричит из кухни, мы замолкаем. — Кто-то собирался в душ.

Артём уходит в ванную, я иду на кухню, на запах жареного мяса. Обнимаю Кристину со спины, накрывая животик, целую в шею.

— Ты пахнешь майским небом.

— Только не выражайся при детях, не надо им слышать такие слова.

— А то, что я люблю их мамочку, говорить можно?

— Можно, даже нужно, — улыбается, расслабляясь в моих руках.

— А то, что я хочу их мамочку и вылизать ее сладкую киску, можно?

— Слишком откровенно, им рано такое слышать.

— Я на ушко. Или ласкать твердые сосочки, облизать их?

— Продолжай, — Кристина опирается мне на грудь, продолжая жарить стейки, распахиваю ее халат, сжимая упругие полушария, чуть сдавливая соски.

Член стоит колом, головка больно упирается в ширинку джинсов, меня штормит рядом с ней. Целую шею, захватывая мочку уха с маленькой капелькой сережки в рот посасывая.

— А потом, когда твоя девочка будет истекать желанием, я трахну твою попку языком.

— Черт, Громов. Прекрати!

— Не выражайся при детях.

Смеется и тут же стонет, когда я, опустив руку ниже, сквозь кружевные трусики начинаю массировать клитор.

— Игорь, мясо сгорит.

— Это мои яйца дымятся.

— Пошляк.

— Всегда.

Сам сдвигаю сковороду в сторону, разворачивая девушку, целую в губы, прикусывая их, усаживаю ее на кухонный стол. Два дня не подпускала меня к себе, посадив на сухой паек, мол, пока Шульгин в камере, я не получу ничего.

Распахиваю халат, сжимаю грудь, глажу животик, движения хаотичные, хочу ее всю сейчас, к черту прелюдию. Она шире раздвигает бедра, обхватив меня ногами, чуть откинувшись назад, мнет на плечах футболку. Щеки горят румянцем, в глазах блеск, облизывает губы.

Чувствую себя еще больше маньяком, но хочу безумно мою беременную девушку.

— Крис, ты чего такая мокрая? — веду пальцами по влажному кружеву, отодвигая его в сторону.

— Ты слишком много говоришь, — она сама расстегивает мой ремень, ширинку джинсов.

Отрываюсь от нее, спускаю белье, освобождая член, Кристина, обхватив мой стояк пальчиками, сжимает, ведет вниз, толкаясь навстречу.

Медленно вхожу в ее лоно пальцами, неглубоко, нежно как могу сношая ими.

— Игорь…а-а-а-а-а…

— Да, милая.

— Хочу тебя.

А вот теперь меня срывает окончательно, пальцы заменяет член, но тоже слишком медленно, чтобы не навредить. Придерживаю бедра руками, Кристина практически ложится на стол, смотрю на то, как член утопает в ее сладкой киске, как покрыт влагой.

Не смогу так долго.

Кристина кричит с каждым моим движением, придерживает животик, грудь колышется, соски торчат. Хочу сорваться на резкие толчки, но нельзя, первый раз я думаю о ком-то, а не о себе. О своей любимой женщине.

— Игорь…боже мой…да…да…а-а-а-а-а-а-а.

— Да, Крис… черт. Яйца сводит…сейчас кончу.

Не могу понять, сколько прошло времени, по вискам стекает пот, футболка прилипла к спине, Кристина дергается в моих руках, сжимает мышцами изнутри.

Она кончает, член покрывается еще большей влагой, замираю на месте, вынимаю член из нее, тяжело дышу.

— Да, моя девочка, да, вот так, твою же мать…сука…м-м-м-м.

Сжимаю стояк в руке, кончаю, орошая своей спермой ее киску, припухшие половые губы, размазывая ее пальцами, задевая клитор.

— Ты всю меня замарал.

— Два дня специально копил. Все для тебя, любимая.

— Паразит, — смеется, гладит животик, такая развратная сейчас, мой член все еще стоит.

— Помоги.

Садится, смотрит в глаза, проводит по моей отросшей щетине пальцами.

— Ты настоящий змей-искуситель и соблазнитель, недаром глаза зеленые. Совратил простую девушку в клубе, а потом обрюхатил.