Удар был для Ирочки, конечно, сильным, и глупо было бынадеяться, что она стойко перенесет его. Только к вечеру воскресного дня онаначала понемногу отходить. Но в понедельник с утра она снова была мрачнее тучи,то и дело поглядывала на часы и вздыхала. Наконец, взглянув в очередной раз нациферблат, она горько вздохнула:

– Все.

И расплакалась. Было ровно 13 часов, и я понял, что все этовремя она носила в себе пусть слабую, но надежду, что мы передумаем. Теперьбыло уже поздно. Огромный белоснежный «Илья Глазунов» отправился в плавание поЧерному морю, унося в своем чреве две пустые роскошные каюты-«люкс». Ячувствовал себя ужасно виноватым перед ней и перед своей дочерью.

Но эти слезы были последними. Ира понимала, что делопоправить уже невозможно и нужно смириться. Вытерев глаза и шмыгнув носом, онаделовито переключилась на кухонно-обеденные проблемы.

За обедом мы изо всех сил старались развеселить Лилю иИрочку, строя вслух какие-то феерические планы развлечений, которые мы себеустроим взамен круиза. Я обещал Лиле покатать ее на «блинчиках» и «гусенице» –она несколько раз меня просила об этом, но я постоянно отказывал ей изсоображений безопасности: мне казалось, что моя дочь непременно перевернется иутонет, хотя на наших глазах сотни детей и взрослых садились в эти огромныенадувные штуковины, привязанные тросами к катеру, и с визгами и криками мчалисьпо волнам.

– Я разрешу тебе полетать на парашюте, – пообещалаТатьяна Ирочке.

У них расклад сил был несколько иной. Парашют тожепривязывался канатом к катеру, и человек прямо с берега взмывал в воздух идесять минут летал на жуткой высоте над морем. Потом катер подруливал к берегу,сбрасывал скорость в точно определенном месте, и пляжный летун попадал прямо вобъятия инструктора, который ловил его и аккуратно ставил на песок. Ирочкастрашно хотела попробовать, но Татьяна запрещала ей это развлечениекатегорически.

– Пока ты будешь летать, я умру от страха за тебя, –говорила она. – Ты хочешь, чтобы у меня сделался припадок?

И потом, десять минут полетного удовольствия стоили стотысяч рублей, или двадцать долларов, и рачительную Ирочку это несколькосмущало.

– Друзья мои, по-моему, мы с вами засиделись дома. Надопрекратить это безразмерное обжорство и погулять. Пойдемте к морю, –предложил Мазаев.

Быстро убрав со стола и перемыв посуду, мы оделись потеплееи отправились на пляж. Ветер был противным, воздух – влажным, небо – пасмурным,да и настроение у нас было не самым радужным, хотя и по разным причинам. Но мыдружно делали вид, что веселимся и ликуем, как «весь народ» в известной«Дорожной песне» Глинки. По дороге в каком-то киоске я купил две бутылкишампанского и заявил, что мы непременно должны распить их на пляже под шумволн. Предусмотрительная Ирочка тут же начала заглядывать в витрины киосков имагазинов в поисках дешевых пластмассовых стаканчиков. Наконец стаканчики мы нашли,прикупив заодно и несколько шоколадок на закуску.

Пляж был совсем пуст и мрачен. Песок, в погожие дни горячийи золотистый, был холодным и серым, и длинные ряды пустых деревянных топчановпод тентами почему-то напоминали казарму. Мы медленно брели по вязкому песку ктопчанам, чтобы расположиться поудобнее и открыть шампанское.

– Оно, наверное, теплое, – с сомнением сказала Ирочка.

– А я сейчас положу его в воду, через пятнадцать минут оностанет в самый раз, – весело ответил я и бодрым шагом отправился к воде.

Сняв обувь и присев на корточки, я закапывал бутылки вхолодный песок в полосе прибоя, когда услышал за своей спиной крик:

– Лиля! Не трогай!

Я резко обернулся и увидел, как мой ребенок резво шагает кодному из топчанов, а Юра Мазаев в два мощных прыжка догоняет ее и хватает заруку. Забыв про бутылки с шампанским, я ринулся к ним.

– Что случилось? – спросил я, едва отдышавшись.

– Там книжку кто-то забыл, – жалобно ответилаЛиля. – Я только хотела посмотреть. Честное слово, я знаю, что нельзя братьчужое, но я же не насовсем, я только посмотреть…

– Лилечка, иди к тете Тане, – ласково произнес Мазаев,подталкивая Лилю в сторону наших дам. – Попроси у нее шоколадку для меня идля папы.

Когда Лиля отошла на безопасное расстояние, Юра тихо сказал:

– Прости, Слава, не думай, что я дешевый паникер. Но я вАфгане таких штучек навидался. После того, что мы тут узнали и увидели, я всегобоюсь. Ты иди к девочкам, последи, чтобы они близко не подходили. А я посмотрю,что это. Дай бог, чтобы я ошибся.

Я отошел туда, где метрах в двадцати сидели на двух топчанахнаши три красавицы – две большие и одна маленькая. А Юра медленно двинулся кпротивоположному концу длинного топчанного ряда. Я видел, как он, словноподкрадываясь к дикому зверю в джунглях, подошел к одному из топчанов, накотором ярким пятном выделялась забытая кем-то толстая книга.

– Владик, ты хотел шоколад? Вот, держи.

Я перевел взгляд на Ирочку и уже открыл рот, чтобы вежливоотказаться, как вдруг раздался громкий голос Мазаева:

– Ложись! Ложись!

Даже не успев сообразить, что я делаю, я схватил Лилю,бросил ее на холодный влажный песок и навалился сверху, прикрывая ее собой. Из«партера» мне были видны ноги стремительно бегущего Мазаева, который буквальнопролетел половину разделявшего нас расстояния и тоже бросился ничком, закрывголову руками. Через мгновение раздался взрыв.

При мысли о том, что могло произойти с моим ребенком, менясковал такой ужас, что я еще долго лежал, уронив голову в песок и прижимая ксебе Лилю.

– Слава! – услышал я голос Мазаева над самымухом. – Слава, с тобой все в порядке? Можно вставать.

Он вытащил из-под меня обмершую от страха Лилю и помог мневстать.

– Господи! Что это было? – пробормотала Таня, елешевеля онемевшими губами.

– Чья-то хулиганская шутка, – зло ответил Юрий,отряхивая от песка свои джинсы и свитер. – Слава богу, что обошлось.Ну-ну, девочки, расслабьтесь, обошлось же. Давайте-ка улыбнитесь и доставайтенаши новые стаканы, а мы со Славой принесем шампанское.

Он потянул меня за руку, и я покорно поплелся следом за нимк воде. Ногам было холодно, и я только тут сообразил, что снял кроссовки, чтобызакапывать бутылки, стоя в воде по щиколотку. Но холод подействовалотрезвляюще, и я снова залез в воду, чтобы немного унять нервную дрожь.

– Ну? – требовательно спросил я, заглядывая в глазаМазаеву.

– Что-то странное. – Он задумчиво покачалголовой. – Обычно в такие игрушки закладывают столько взрывчатки, чтобычеловека разнесло в клочья. Я потому и кричал «ложись!». Был уверен, что сейчасвсе топчаны взлетят на воздух и обломки посыплются нам на головы. А взрывоказался намного слабее, чем я ожидал. Намного. Даже непонятно. Такоевпечатление, что не убить хотели, а только покалечить.