– Иными словами – напугать?

– Да нет, я бы не так сказал.

– А как? – спросил я, уже зная ответ.

– Если предположить… Слава, ты не дергайся раньше времени, яже только предполагаю. Так вот, если предположить, что книга была приготовленаспециально для Лили, то им не нужно было, чтобы она погибла. Потому что, еслибы это случилось, ты бы остался в городе до конца своих дней или до тогомомента, пока не выяснишь, что здесь происходит. Они же этого не хотят. Имнужно убрать тебя из города, убрать любой ценой, и они закладывают стольковзрывчатки, сколько нужно, чтобы девочку только покалечило. Очень сильно, но несмертельно. Силой такого взрыва ей оторвало бы кисти рук. Тогда ты схватил быее в охапку, сел на первый же самолет и улетел в Москву, чтобы положить ее влучшую клинику. Ни при каких условиях ты здесь не остался бы. Ведь правильно?

Я кивнул. В горле так пересохло, что я не смог выдавить изсебя ни слова. Идиот! Кретин! Самонадеянный эгоистичный мудак! Не нравится мне,видите ли, когда мной манипулируют! Да весь мой гонор вместе с гордостью и самолюбиемодного волоска на Лилиной кудрявой головке не стоит.

– Слава, возьми себя в руки и перестань психовать, –строго сказал Мазаев, доставая из песка бутылки с шампанским. – Оттого,что ты будешь дергаться, лучше никому не станет. Нам нужно быть оченьосторожными и внимательными.

Я наклонился и, зачерпнув в ладони холодной соленой воды,плеснул несколько раз себе в лицо.

– Надо немедленно увезти отсюда Лилю, – хриплопробормотал я. – Хорошо бы и Таню с Ирочкой отправить. Боже мой, какой жея дурак! Плыли бы сейчас на теплоходе и горя не знали бы.

– Ладно, чего уж теперь, – махнул рукой Юра. – Всеравно теплоход не догоним. Надо придумывать, как выкручиваться. Пошли, выпьемшампанского, расслабимся.

Он быстро пошел назад к топчанам, неся в каждой руке побольшой темно-зеленой бутылке с черно-золотистыми этикетками, а я плелсяследом, загребая ступнями песок, с кроссовками в руках. На душе было черно.

Веселья не получилось. Дорогое французское шампанское быловыпито в тягостном молчании. Я мучительно соображал, как сделать так, чтобыотправить в Москву Лилю, а самому остаться. Можно попытаться уговорить Ритууехать с фестиваля раньше времени, но для этого придется все ей рассказать.Черт ее знает, как она отреагирует. Когда она вчера приходила попрощаться снами и узнала, что мы никуда не едем, она смотрела на меня сочувственно, как натяжелобольного. Мои внезапные решения и не менее внезапные отмены этих решенийвыбивали ее из колеи. Я понял, что она уже распланировала свою жизнь наближайшие две недели с учетом того, что нас с Лилей здесь не будет и не нужнотаскать нам дважды в день сумки с витаминами и изображать заботливую мать.Может быть, она даже собралась съездить куда-нибудь со своим ненагляднымРудиным, ведь фестиваль через три-четыре дня должен закончиться. А тут вдруг язаявляю, что она должна взять Лилю и возвращаться в Москву…

– Пойдемте отсюда, – вдруг сказала Ира. – Здеськак-то… Страшно, что ли. Неуютно.

Она поежилась и залпом допила свой стакан. Мы молчаподнялись, выбросили в урну бутылки и обертки от шоколадок и поплелись к выходуна набережную.

– Куда пойдем? – спросила Татьяна.

– Налево – гостиница с киношниками. Пойдемте направо, мы тамеще не гуляли, – предложил я.

Я шел, крепко держа Лилю за руку. После того, что случилось,мой обычный отцовский страх за ребенка удесятерился и стал почти паническим.Мне казалось, что, если я отпущу девочку от себя больше чем на метр, с нейнемедленно случится беда. То, что Лилю нужно отсюда увезти, обсуждению неподлежало. Весь вопрос был в том, должен ли я сам находиться здесь или мне тожеследует уехать, махнув рукой на невидимых благодетелей, убивающих кинодеятелейи выгоняющих меня из города. И решать этот вопрос нужно было быстро.

Асфальтированная набережная закончилась, дальше вдоль моряшла посыпанная мелким гравием дорога, по обеим сторонам обсаженная маленькимипальмочками. Впереди показалось недостроенное здание изящной и необычнойархитектуры. С правой стороны аллеи, по которой мы брели, укрепленный на столбебольшой щит сообщал, что строительство гостиницы «Палас» ведет турецкаястроительная фирма «Касиду». Однако никакого движения на стройке мы необнаружили. Я понял, что это была та самая заброшенная стройка, про которую мнерассказывал вчера на рассвете Сережа Лисицын и на которой нашли мертвогорежиссера Виктора Бабаяна. Строительство шло быстро и гладко, и при такихтемпах гостиница должна была быть закончена к ноябрю – декабрю. Но в деловмешалась политика. После событий в Буденновске в средствах массовой информациипрошла «утка» о том, что руководитель захвативших Буденновск боевиков ШамильБасаев сбежал в Турцию и получил там убежище. На следующий день какие-тохулиганы подбросили на стройку листовки с фотографией премьер-министра Турции свыколотыми глазами и с текстом, оскорблявшим религиозные чувства мусульман.Строители-турки тут же собрали вещички и гордо удалились на родину. Вряд лиможно упрекать их в том, что они не захотели оставаться в такой враждебнойобстановке.

Мы повернули назад, потому что за недостроенной гостиницейначинался пустырь и гулять там было неинтересно. Когда мы снова оказались вцентре города, я принял решение.

* * *

На переговорном пункте народу было много, и мне пришлосьждать своей очереди к телефону довольно долго. Наконец я вошел в душную теснуюбудку и принялся набирать один за другим московские номера телефонов. Мнепришлось истратить на звонки изрядное количество жетонов, но в конце концов янашел тех, кто мне был нужен, и договорился обо всем. С местного телефона ядозвонился в гостиницу и поговорил с Ритой. Как и предполагалось, она пришла вужас оттого, что Лиля так быстро возвращается в Москву, не пробыв на море идвух недель, но мне удалось ее успокоить рассуждениями об испортившейся надолгопогоде и байками о необыкновенно комфортабельной даче моих друзей, у которых мыбудем жить и у которых двое детей примерно Лилиного возраста, так что скучнодевочке не будет. Рита быстро сдалась, учитывая ежедневные сводки синоптиков,радостно сообщавшие о том, что в Москве и Подмосковье стоит жаркая солнечная погода,которая продержится до конца июля, а может быть, и половину августа.

Вернувшись на Первомайскую улицу, я быстро собрал вещи,попрощался со всеми, и мы с Лилей уехали в аэропорт. В линейном отделе милициия показал служебное удостоверение и скорчил мину, одновременнотребовательно-строгую и жалостливую. Ребята смилостивились и запихнули нас наближайший рейс в Москву.

Всю дорогу я молчал, снова и снова прокручивая в головесобытия прошедшие и предстоящие. Только бы все прошло без сбоев. В городеостались Таня и Ирочка, и они нуждались в защите ничуть не меньше, чем Лиля.Конечно, рядом с ними находится Юра Мазаев, но все-таки…

* * *