Артур вскочил, глаза его налились кровью.

– Молчать, уроды!!! – заорал он. – Всех уроюк чертовой матери! Еще раз пасть раззявите – с драной задницей отсюда вылетите,вас ни в одном петушатнике за людей считать не будут.

Речь он произнес довольно длинную, составленную почти сплошьиз жаргонных выражений и постепенно входящую во все более спокойное русло.Смысл сказанного состоял в том, что Гиря, конечно, поглавнее Артура будет, ноуж коль он делегировал ему полномочия по отлову Коли Романова, то на времявыполнения миссии главным является именно он, Артур Геннадьевич, и как онскажет – так и должно быть. А кто с этим не согласен, тот пусть объясняетсялично с Гирей и со всей остальной братвой и разбирается по понятиям.

Люба и Родислав замерли от неожиданности и втянули головы вплечи. Артур закончил выступление совершенно спокойным тоном, сел и улыбнулся.

– Прошу прощения, это была необходимая воспитательнаямера. Надеюсь, ничего подобного впредь не повторится.

Так потянулся этот самый, наверное, длинный день в жизниЛюбы и Родислава Романовых. Люба позвонила Бегорскому, объяснила ситуацию,Андрей немедленно предложил помощь, выслушал Любины заверения в том, что они исами справятся, долго сетовал на сорванные встречи, которые должен был провестиРодислав, попросил регулярно звонить и сообщать, как дела, а узнав, что имразрешают только отвечать на звонки, сказал:

– Фигня какая-то у вас там. Логики не вижу. Ладно, сампозвоню.

Люба пыталась заниматься какими-то домашними делами, но всевалилось из рук, однако она не останавливалась и продолжала находить себезанятия, мысленно произнося слова утешения: «Коленька, мы с папой делаем всевозможное, чтобы потянуть время и дать тебе возможность уехать подальше. Мыстараемся ради тебя. Стирка была запланирована на вечер пятницы, но я постираюсегодня, а в пятницу отдохну. И кухонные шкафчики пора разбирать и чистить, вотэтим и займусь, а то когда еще руки дойдут. Всё разберу, крупы проверю, чтобычервячков не было, все банки отмою, полки начищу. Всё будет хорошо, надо тольконабраться терпения».

Артур и его мальчики сидели в комнате и смотрели телевизор,а Родислав устроился на кухне, курил, без конца пил чай и разговаривал с Любой.Потом был обед, потом снова мытье посуды и уборка, потом ужин… Коля не звонил.

Ближе к ночи гости стали нервничать. Впрочем, нервничалитолько Степушка и Витенька, Артур же сохранял олимпийское спокойствие.

– Слышь, Артур, мы чё, всю ночь тут будем торчать? Мыпрошлую ночь в машине сидели, а сейчас опять, да? Это лажа какая-то получается.Звони Гире, пусть смену присылает, мы не нанимались так беспонтовочалиться, – ныл Витенька, а Степушка вторил ему:

– На фига мы тут штаны просиживаем? Надо тряхануть какследует этих хозяев – они вмиг расколются. Сто пудов – они конкретно знают, гдеКолька зашухерился, чего ты с ними цацкаешься? Мы с Витьком…

– Я велел вам молчать и не высовываться, – холоднопроизнес Артур. – И между прочим, феней надо пользоваться с умом и словаупотреблять правильно, а то слышали звон, а где он – не знаете. Сразу видно,что вы оба нар не нюхали, вот и не стройте из себя бывалых сидельцев. Сначалаотсидите с мое, потом будете права качать.

– Интересно, сколько он отсидел? – шепотомспросила у мужа Люба, услышавшая разговор в комнате. – Лет пять?

– Что ты, – усмехнулся Родислав, – гораздобольше. Я думаю, сидел он не один раз в общей сложности летдвенадцать-пятнадцать.

– Откуда ты знаешь?

– В нем слишком много спокойствия и уверенности. У тех,кто сидел только один раз и недолго, появляется такой наглый гонор, дескать,ему любое море по колено, потому что он уже на зоне побывал и самое страшное вжизни повидал. Для того чтобы стать таким, как этот Артур, нужно нар нанюхатьсядосыта и очень точно понимать, что можно делать, а чего делать нельзя, чтобыснова туда не попасть. Отморозки – это как раз те, кто или не сидел совсем, илисидел мало, а опытные сидельцы ведут себя совсем по-другому, примерно так, какАртур.

– Родик, а как ты спать собираешься?

– А ты? – задал он встречный вопрос.

– Ну, обо мне ты не думай, я все равно не смогузаснуть. Колька неизвестно где, в доме чужие мужики сидят… Какой уж тут сон. Атебе надо отдохнуть. Давай я тебе постелю в Лелиной комнате. Или, если хочешь,в Колиной.

– Значит, я буду спать, а ты будешь сидеть на кухне всюночь?

– Родинька, так будет лучше. Мне действительно незаснуть, а завтра пусть хоть у кого-то из нас будет свежая голова.

Он легко дал себя уговорить, после всех событий ончувствовал себя уставшим и обессиленным. Люба уложила его в комнате дочери,Витенька и Степушка дремали на диване, привалившись друг к другу, Артур, каккаменное изваяние, неподвижно восседал за столом в комнате, раскрыв книгу,взятую из книжного шкафа Романовых, а Люба устроилась на кухне наедине сосвоими невеселыми думами. Она за минувший день приняла такое количестволекарств, что язва давала о себе знать только ноющей, какой-то затуманеннойболью, которая могла бы стать слабее, если бы Люба прилегла. Но такой роскошиона себе позволить не могла.

Около трех часов ночи Люба заглянула в комнату. Артурпо-прежнему сидел, склонившись над книгой. Это был зеленый с оранжевым том изсобрания сочинений Фенимора Купера. «Детский сад, – мелькнуло в голове уЛюбы. – В детстве не читал, что ли? Или так и не повзрослел, несмотря насудимости?»

– Хотите чаю? – шепотом, чтобы не разбудитьбратков, спросила она.

– Кофе, если можно, – ответил Артур, поднимаяголову. – И покрепче.

– Я сварю, – кивнула Люба.

– Если позволите, я сам сварю, по собственному рецепту.

Она пожала плечами.

– Пожалуйста.

Артур вышел на кухню, попросил кофемолку, зерна и турку.Люба заварила себе чай и с любопытством наблюдала за манипуляциями гостя.Ничего нового для себя она не увидела, Артур проделывал всё в точности то жесамое, что и она, когда варила кофе. Если ему кажется, что у него получаетсявкуснее, – ради бога, пусть тешится.

Он дал пенке три раза подняться, после чего осадил еенесколькими каплями холодной воды, налил кофе в чашку и присел за стол напротивЛюбы.

– Вы сильная женщина, Любовь Николаевна. Глядя навашего сына, никогда бы не сказал, что у него такая мать. Вы должны быливоспитывать его совсем по-другому.

– Вероятно, вы правы, – вздохнула она. –Результат моего воспитания получился не слишком впечатляющим. Теперь уж позднокулаками махать. Артур Геннадьевич, поймите меня, я ни на минуту не оспариваювашего права разобраться с Николаем, он перед вами виноват и должен ответить,но я хотела бы понимать, до какой степени во всю эту историю будем вовлечены мыс мужем. Ни мне, ни ему не может нравиться сложившаяся ситуация. Мы оба хотим,чтобы вы и ваши мальчики как можно скорее ушли из нашего дома. При этом мнехотелось бы, чтобы мы с вами разошлись без взаимного неудовольствия ипретензий. Скажите, что мы должны для этого сделать?